Идея провести конкурс принадлежала «графу» Мелвину Коршаку, владельцу и президенту «Шасты» — маленького чикагского издательства, специализировавшегося на выпуске научной фантастики и фэнтэзи в твердых обложках. Среди их изданий нередко попадались действительно хорошие книги, за которыми теперь охотятся коллекционеры. (У меня было довольно большое собрание — увы! — погибшее в 1968 году во время наводнения в Лос-Анджелесе.) Вице-президентом «Шасты» был Тед Дикти, муж Джулиан Мэй. Коршак договорился с издательством «Покит букс», что оно добавит к его тысяче долларов еще три, так, чтобы победитель получил четыре тысячи. «Шаста» опубликует роман в твердой обложке, «Покит букс» — в мягкой. А всю организацию конкурса, в том числе решение финансовых, административных и литературных вопросов, Коршак взял на себя.
Четыре тысячи были в то время солидной суммой, да и продажа издания в мягкой обложке сулила немалую прибыль — если, конечно, книга будет раскупаться, — поскольку распространением его собиралась заняться крупная издательская фирма, а не специализированное издательство.
Меня одолевало искушение принять участие в конкурсе. Но окончательное решение я принял лишь тогда, когда до конца отведенного срока остался всего месяц. Это означало, что нужно было придумать основную идею романа, спланировать сюжет, развернуть его, написать черновик, напечатать беловик и отослать рукопись в «Шасту» за тридцать дней.
Времени на разработку детального плана не оставалось. Я погрузился в писание, каждый день без исключения проводя за машинкой по двенадцать-четырнадцать, а то и по шестнадцать часов. Как только очередные десять или двенадцать страниц были готовы, я вносил карандашом правку, а затем их перепечатывал кто-нибудь из троицы моих добровольных помощников. Это были Рэндалл Гаррет, живший в то время у нас, преподобный Джон Блумквист, живший по соседству, и жена моя Бетти. Гарретт, тоже писатель-фантаст, приехал к нам из Цинциннати, штат Огайо, чтобы отпраздновать вместе Рождество, и задержался годика этак на три. Блумквист, бывший священник местной церкви, принужден был оставить приход, поскольку читал слишком много проповедей о летающих тарелках. Позже он стал приверженцем дианетики, а затем науковедом. Бетти тоже вносила свою лепту в перепечатку, когда не была занята стряпней, уборкой, воспитанием детей и переустройством дома.
Роман, который, насколько мне помнится, я назвал сначала «В долгу за самую плоть», катился вперед, как Река. И порою, точь-в-точь как плывшие по ней герои, я понятия не имел, куда меня вынесет течением. В последний день конкурса я закончил роман объемом в 150000 слов. Едва последние двадцать страниц были перепечатаны, как я рванул на почту (на автобусе или такси, точно не помню), и мне успели-таки поставить штемпель. Я был совершенно измотан. Измотан так сильно, что лишь через неделю приступил к следующему рассказу. (Который был отвергнут Джоном Кэмпбеллом из журнала «Эстаундинг» и Горацием Голдом из «Гэлэкси» — что для меня совсем не ново.) Не помню, сколько времени прошло, прежде чем Коршак позвонил мне и сообщил о том, что я выиграл премию, помню только, что тянулось оно крайне медленно.
Но все-таки я выиграл — я ухватил фортуну за хвост! Фортуна, впрочем, оказалась стеклянной змейкой. Хвост оторвался, а рептилия скрылась в кустах.
Приближался великий день, когда вице-президент «Покит букс» мистер Льюис (и племянник Синклера Льюиса) должен был приехать в Чикаго, чтобы вручить мне чек в присутствии газетчиков, которые запечатлеют это событие. Есть от чего закружиться голове у деревенщины из Пеории.
Однако денег на проезд до Чикаго и обратно у меня не было. Коршак сказал, что чек от «Покит букс» не в его власти, но он одолжит мне деньги на билет, а затем вычтет из суммы премии.