Блэк встал и посмотрел на Филлис.
— Ты пошел спать? — спросила она.
— Да.
— Тогда я с тобой, — сказала она. — Если только ты не против…
— Я не против, — ответил он без всяких эмоций.
— Я просто подумала, что возможно… Ты же видел, как Мюрель… Что он…
— Она боится, что ты теперь посчитаешь ее недостойной себя, — пояснил Чарбрасс.
— О Боже! — воскликнул Блэк. — Откуда у тебя такие нелепые мысли, Филлис?
По ее щекам побежали слезы.
— Не говори со мной так, Дик!
— Хорошо. Я прошу прощения. Только давай пойдем спать — мы должны отправиться в путь на рассвете. Если только ты составишь мне компанию.
— Конечно, Дик! Я пойду с тобой! Как ты мог подумать иначе?
Позади них раздался бас титантропа:
— Джо тоже пойдет. Джо хочет зтать другом Блэка. Блэк храбрый. Блэк убил Джо!
Ричард с удивлением посмотрел на Троглодита:
— Разве тебя убил я?
— Да! Джо разбил Блэку череп, а Блэк проткнул заблей живот Джо. Джо потом ползал по траве и кашлял кровью. А потом умер и знова зтал живым.
— Мне кажется, он неплохой парень, — прошептала Филлис. — Просто ему не повезло, и он попал в дурную компанию.
— Добро пожаловать в нашу команду, Джо, — сказал Блэк. — Я рад, что ты захотел присоединиться к нам.
— Зпазибо, Блэк. Я буду охранять ваш зон, поэтому можешь зпать зпокойно. Мимо меня никто не пройдет.
Торжество закончилось. Гости пожелали спокойной ночи своим хозяевам и разошлись по хижинам, которые им отвели для ночлега. Титантроп лег у двери на кучу травы. Взглянув на него, Филлис придвинулась к Блэку и тихо прошептала:
— А он действительно милый, хотя и легко поддается чужому влиянию. Его уважение к чувствам других людей указывает на определенное воспитание. Джо тактично молчит, но я знаю, почему он отказался насиловать меня. Потому что я для него сексуально неприемлема. Тонкая, плосколицая безносая самка с плохими генами — безобразное и жалкое существо. Но он этого не говорит, потому что боится обидеть меня. Впрочем, я рада, что оказалась непривлекательной для него, — добавила она с легкой усмешкой.
— Приятно видеть, что ты так спокойно рассуждаешь об этом происшествии. Я боялся, что оно вызовет у тебя сильный и продолжительный шок.
— Терапия Чарбрасса помогла мне преодолеть негативные воспоминания и сделала их менее серьезными, чем они казались бы в обычном случае. Кроме того, я анестезировала себя самовнушением. Мое тело почти ничего не чувствовало. К счастью, Мюрель был единственным, кому что-то удалось на виду у этой огромной толпы.
— Что-о?
— Да. Бедняга Кастер не хотел подчиняться приказу Мюреля, но тот сказал, что подвесит его на другой стороне креста. Кастер попробовал, однако у него ничего не получилось. Наверное, из-за страха.
Она легла рядом с ним на травяной матрас.
— И, конечно же, мне помог Борбич. Он ободрял и поддерживал меня словами, хотя сам в это время испытывал страшную агонию.
— Даже казнь не могла удержать его от болтовни, — съязвил Блэк.
— Я знаю, что Борбич тебе не нравился. Но для меня он был и останется замечательным человеком. Его помощь помогла мне выдержать это насилие. Если бы не его сочувствие, я сошла бы с ума.
— Я рад, что он помог тебе. Хотя не представляю, о чем можно было говорить в той ситуации.
— И все же Борбич нашел такие слова. Я восхищаюсь его волей и тактом. Он был великим писателем на Земле и в этом мире еще раз доказал свою преданность духовным идеалам.
Там, на кресте, он говорил о том, что легко любить все Человечество в целом, потому что от такого воображаемого понятия нам ни холодно, ни жарко. Другое дело любить людей такими, какие они есть. Вот настоящая проверка духа! Если ты можешь любить человека, который дает тебе все основания для презрения и ненависти, твой дух превращается в монолит. Только тогда в соприкосновении с божественным началом твой дух озаряется светом истины и становится свидетелем созидательной воли Творца.
Блэк застонал и повернулся на другой бок.
— Все эти высокие слова почти на сто процентов лишены смысла. Обычный вздор проповедников. Чепуха на постном масле.
— Но это не так, Дик! Он доказал свои слова поступком. Он говорил с креста, повиснув на гвоздях. На такой «трибуне» лицемеры обычно не выступают.
— Это ты верно заметила. А что он сказал, когда вас залило дерьмом?
Несмотря на серьезность темы, Филлис засмеялась:
— О-о, те слова произвели на меня еще большее впечатление. Когда мешок взорвался и нас окатило тошнотворной грязью, Борбич сказал: «Вот что случается с каждым, кто говорит людям о любви и сострадании. Его тут же обливают нечистотами, потому что только так можно укрыться от голой правды. Она страшна для властолюбивых ничтожеств, но именно они и остаются в дерьме!». Он кивнул, указывая на тех, кто пытал нас. А они в тот момент были с ног до головы покрыты экскрементами.