Несмотря на серьезность момента, Филлис усмехнулась. На лице Мюреля появилась кривая улыбка.
— Мне нравится Блэк, — сказал он. — И я могу представить себе его чувства. Появись сейчас перед ним создатель этого лабиринта рек, он придушил бы его без всяких сожалений. Я и сам с огромной радостью поквитался бы с теми, кто придумал эту огромную мышеловку.
— Прежде чем крушить все подряд в припадке ярости, тебе следовало бы спросить себя, есть ли в этом какой-то смысл, — сказал Чарбрасс.
— А разве тебя не рассердила наша неудача?
— Нет. Почему я должен сердиться? Разве ты гневался на Бога за то, что он поселил людей на Земле? Между прочим, он Тоже не объяснял им сути своих поступков.
— У нас была книга, которая утверждала, что в ней есть ответы на любые вопросы. Я искал их долгие годы, но так и не нашел. О, как это меня тогда выводило из себя. Хотя теперь я отношусь к этому вопросу вполне спокойно.
— Вот и хорошо. Сейчас нам тоже не мешало бы успокоиться. Когда-нибудь мы поймем предназначение долины… или узнаем, что можем обойтись без объяснений нашего чудесного воскрешения.
— Ты прямо как Борбич! — фыркнул Мюрель.
— А что? Он прекрасный человек, — ответил Чарбрасс.
На этом беседа закончилась. Спутники начали готовиться ко сну. Блэк спустился со скалы, когда взошла луна. Он лег рядом с Филлис, и она молча прижалась к нему, понимая, что лучше не тревожить его расспросами. Дыхание Блэка успокоилось, стало ровным, и Филлис, закрыв глаза, уснула.
Ей показалось, что сон длился лишь несколько минут. Она проснулась и, приподнявшись на локте, прислушалась к беседе Ричарда и Джо. Луна находилась почти в зените.
— …З той зтороны изходит зтранное жужжание, — говорил титантроп, указывая на склон горы.
— И Чарбрасс ушел туда?
Джо закивал огромной головой.
К ним подошел Мюрель:
— Что-нибудь случилось?
— Джо говорит, что от той горы доносится постоянное жужжание. Но я ничего не слышу. А вы?
Мюрель и Филлис тоже ничего не слышали. Все четверо взяли оружие и торопливо направились к источнику шума. Обогнув несколько холмов, они приблизились к подножию горы. Джо указал пальцем, на широкий выступ, который находился в двухстах футах над ними. Крутой склон казался неприступным, но в нем имелось множество камней, выступавших наружу в виде ступеней. Кроме того, эту часть склона примерно на четыреста футов вверх покрывала длинная и крепкая трава.
Они осторожно поднялись на выступ, сделав все возможное, чтобы шум и лунный свет не выдали их присутствия тому, кто стоял у высокой, похожей на колонну скалы. Спрятавшись за валуном на краю небольшой площадки, они с удивлением смотрели на Чарбрасса. Тот произнес какую-то фразу, но Блэк не разобрал ни одного слова.
— Джо, ты слышал, что он сказал?
— Да.
— Наверное, слух Чарбрасса улавливает ультразвуковые волны, — прошептала Филлис. — Нам повезло, что Джо тоже способен на это.
— Черт возьми! — хрипло воскликнул Мюрель. — Что он там делает?
— Тише! — велел ему Блэк. — Или он нас услышит.
Очевидно, Чарбрасс их не заметил. Он стоял возле скалы, будто ожидая чего-то. Внезапно жужжание прекратилось. Через секунду Чарбрасс упал.
Зрители молча следили за происходящим. В конце концов Блэк понял, что они ничего не узнают, если будут прятаться за валуном. Он кивнул остальным, и они вышли на площадку. Сделав несколько шагов, все четверо застыли на месте. Их глаза расширились от ужаса и изумления.
Кожа Чарбрасса исчезла. Тело в покрове мышц напоминало учебное пособие в анатомическом классе. Блэк подошел поближе, но остановился в десяти ярдах от каменной колонны. Он не хотел подвергаться воздействию поля, которое расщепляло труп.
Чарбрасс таял на глазах. Вслед за кожей исчезли мышцы, затем вены и артерии, внутренние органы и, наконец, кости.
— Излучение колонны настроено на различные части тела, — тихо сказал Блэк. — Иначе они не исчезали бы в такой четкой последовательности.
— Жужжание знова появилозь, — сообщил титантроп. — Оно такое зильное, что у Джо болят уши.
— Какие слова произнес Чарбрасс перед смертью? — спросил Блэк.
— Я не понял их змызл. Но Чарбразз зказал: «Зезам, откройзя!»
— Джо! Ты шутишь! — вскричала Филлис.
— Нет, я говорю правду. Но я не знаю, что означает эта фраза.
— Она из «Тысячи и одной ночи», — прошептал Блэк. — Это же мой хлеб!