Глава 5
Растиньяк колебался лишь несколько секунд. А затем позволил привычке, выработавшейся в течение всей жизни, одержать верх. Вздохнув, он подставил спину и моментально почувствовал на своих плечах холодное прикосновение живой плоти и слабый укус четырех зубчиков, прикрепляющих Кожу к плечам. И по мере того как его кровь вливалась в живое существо на его плечах, он чувствовал, как оно все теплеет и набирает силу. Оно все ширилось, с любовью и нежностью мягко обволакивая своего носителя. Он знал, хотя и не мог чувствовать, что сейчас оно проталкивает по желобкам в зубчиках свои нервы. Чтобы соединить их с его нервами.
Минутой спустя он ощутил первую из ожидаемых им rapport[39]. Она проявилась в нем не на мысленном уровне. Сначала все тело стало просто покалывать, а затем к нему вдруг пришло осознание чувств тех, кто стоял рядом с ним.
Каким-то потаенным уголком разума он воспринимал их как неких бесплотных призраков. Но какими бы бледными и размытыми они ни казались, их можно было легко узнать. Мапфэрити, приняв угрожающие размеры, нависал над остальными — эдакий просвечивающийся насквозь колосс, изливающий целые потоки энергетических частиц уверенности в собственной грубой силе. Поедатель мяса, не уверенный в своем будущем, с надеждой уповающий на Растиньяка, который выведет его на правильную дорогу. И с мощной струей гнева, направленного против тех, кто навязал ему Кожу.
Арчембод был фантомом пониже. Малорослый даже в своих психических проявлениях, он выстреливал вспышками нетерпения, поскольку его не устраивала слишком медленная, с его точки зрения, речь говорящих. Его мысли неслись вскачь, опережая их языки; его пальцы беспрестанно извивались, словно готовясь обхватить нечто ценное — предпочтительнее яйца золотого гуся. И наконец — его необыкновенное стремление быть в курсе всего. Он был одно сплошное веретено на двух ножках и вместе с тем — прекрасный человек, незаменимый в любом деле, требующем активных действий.
А вот стражника, находившегося в состоянии оцепенения, Растиньяк едва различал. Он представлялся Растиньяку в виде щупалец какого-то растения на морском дне, безмятежно и бессознательно колеблющегося в зеленых сумерках.
На общую картину упало постороннее пятнышко, тоже испускавшее лучи, и тут же пропало. Это был дикий светлячок, который в своем стремительном падении пронесся над ними и нарушил приглаженное отражение, воспроизводимое Кожами.
Кожи действовали по определенному принципу. Они проникали в ваш организм и выясняли, что вы чувствуете и как проявляете свои эмоции, а затем передавали это ближайшим Кожам, которые затем воспроизводили психосоматические реакции[40] своих хозяев. Затем все они объединялись в одно целое так, чтобы каждый владелец Кожи смог различить групповое чувство и в то же время, хотя и намного слабее, чувство индивидуумов гештальта[41].
Данная функция Кожи была не единственной. Созданный на биофабриках паразит применялся еще и для некоторых других социальных и биологических целей.
При этой мысли Растиньяк впал в задумчивость. И неудивительно. Кожи оказывали замедляющее воздействие. Владелец Кожи медленнее думал, медленнее действовал и испытывал намного большее удовлетворение жизнью.
Но сейчас, с усилием оторвав себя от созерцания чувствоформы, Растиньяк пробудился. Их ожидали дела, а бесцельно стоять на месте и в приятном ничегонеделании воспринимать гармонию группового чувства не предполагалось.
Он жестом указал на лежавшую ничком фигуру москитера.
— Так вы даже не ранили его?
— Нет, — громыхнул ссассарор. — Я слегка оцарапал его зубом сонной змеи. Он будет спать еще час или около того. К тому же мне даже не разрешили бы ранить его. Ты забываешь, что это дело было самым тщательным образом подготовлено и сорганизовано королевским официальным устроителем побегов из тюрьмы.
— Me’dt! — выругался Растиньяк.
— А в чем дело, Жан-Жак? — встревожился Арчембод.