— Что ты умеешь водить суда, я знаю, — ответил Сарвант. — Я не забыл, что это ты командовал яхтой, которую мы украли, сбежав из тюрьмы на Виксе.
— А я забыл, — сказал Черчилль. — Я хочу попытать счастья и получить работу. Потом начнем разведывать обстановку. Может быть, сможем узнать, что случилось со Стэггом и Калторпом.
— Ред, — сказал Сарвант, — здесь что-то большее, чем поиски работы. Почему именно лодки? Я знаю, что у всех твоих действий есть подоплека.
— Ну ладно, я знаю, тебя не проведешь. Если я раздобуду подходящий корабль, мы возьмем ребят Ястжембского и поплывем в Азию через Европу.
— Очень рад это слышать, — ответил Сарвант. — А то я думал, что ты просто ушел и умыл руки. Но как ты их найдешь?
— Ты что, шутишь? — рассмеялся Черчилль. — Всего-то и делов — спросить в ближайшем храме.
— Храме?
— Ну конечно. Ведь здешнее правительство не собирается спускать с нас глаз. Да вот и за нами с тобой увязался хвост от самой тюрьмы.
— Где?
— Не оглядывайся, я тебе позже его покажу. Иди спокойно.
Вдруг Черчилль резко остановился. Посреди дороги оказались сидящие в кружок люди. Черчилль мог спокойно обойти их, но остановился и заглянул одному через плечо.
— Что они делают? — спросил Сарвант.
— Играют в кости по правилам двадцать девятого века.
— Мои убеждения не позволяют мне даже смотреть на азартные игры. Надеюсь, ты не собираешься с ними играть?
— Именно это я и собираюсь сделать.
— Не надо, Ред, — попросил Сарвант, кладя руку ему на плечо. — Ничего из этого хорошего не выйдет.
— Капеллан, я не твой прихожанин. Они играют по правилам, а это все, что мне нужно. — Черчилль достал из кармана три Колумбии и громко спросил:
— Позволите поставить?
— Отчего же нет? — ответил здоровенный темноволосый малый с повязкой на глазу. — Играй, пока деньги есть. Ты с корабля?
— Недавно, — сказал Черчилль, опускаясь на колени и кладя на землю Колумбию. — Моя очередь метать? Давайте, детки, папочке не хватает на ужин.
Через тридцать минут он подошел к Сарванту с пригоршней монет.
— Греховный заработок, — сказал он с улыбкой.
Улыбка оставила его лицо, когда он услышал громкий голос сзади. Обернувшись, он увидел, что к нему подходят игроки.
— Эй, друг, подожди. Есть к тебе пара вопросов.
— Ого, — сказал Черчилль углом рта. — Приготовься бежать. Эти парни не умеют проигрывать.
— Ты не жульничал? — с тревогой спросил Сарвант.
— Конечно, нет! Ты же меня знаешь. Да к тому же я не стал бы рисковать в такой компании.
— Эй, друг, — сказал одноглазый. — Ты как-то чудно говоришь. Ты откуда, из Альбани, что ли?
— Манитовок, в Висконсине, — ответил Черчилль.
— Никогда не слышал. Это что, маленький бург на севере?
— На северо-западе. А тебе зачем?
— А мы не любим чужих, которые даже по-дисийски толком не говорят. У них много всяких фокусов, особенно при игре в кости. Мы тут неделю назад поймали маримана из Норфолка, который над костями колдовал. Так ему выбили зубы и сбросили с причала с грузом на шее. С тех пор я его не видел.
— Если ты думал, что я мухлюю, надо было говорить во время игры.
Одноглазый моряк пропустил это мимо ушей и гнул свое:
— И знака братства я на тебе не вижу. Ты из какого братства?
— Бета ро ню[10], — ответил Черчилль и положил руку на рукоять ножа.
— Ты это на какой тарабарщине говоришь? Братство Барана, что ли?
Черчилль понимал, что с ним и с Сарвантом действительно обойдутся как с баранами, если они не смогут доказать, что находятся под покровительством могущественного братства. Вообще-то он солгал бы не думая, чтобы выпутаться из подобного положения, но вдруг все напряжение последних полутора месяцев прорвалось вспышкой ярости.
— Я принадлежу к человеческой расе! — гаркнул он. — И это куда больше, чем ты о себе можешь сказать!
Одноглазый моряк побагровел:
— Клянусь грудями Колумбии, я тебе сердце вырву! Не будет вонючий иностранец со мной так разговаривать!
— Давай, ворюга! — зарычал Черчилль. Он выхватил из ножен кинжал, одновременно крикнув Сарванту: — Беги во весь дух!
Одноглазый матрос вытащил свой нож и стал подступать к Черчиллю. Тот бросил ему в глаза пригоршню серебряных монет и рванулся вперед. Левой ладонью отбив руку противника с ножом так, что тот зазвенел по мостовой, Черчилль всадил свой нож в толстое брюхо врага.
Выдернув нож, он отскочил, поворачиваясь лицом к другим. Но те не хуже любых других моряков знали приемы драки без правил. Один поднял обломок кирпича и запустил Черчиллю в голову. Мир взорвался и затуманился, и сквозь туман он почувствовал, как заливает глаза кровь из рассеченного лба. Придя в себя, он обнаружил, что нож у него вырвали, а за руки крепко держат два здоровенных матроса.