Черчилль спрыгнул и протянул руку, чтобы помочь сойти Робин. Она, улыбнувшись, сказала «спасибо», но Черчилль в этот момент рассматривал стоящий во дворе тотемный шест. На нем были изображены стилизованные головы животных, среди которых чаще всего попадалась кошка.
Витроу перехватил его взгляд и сказал:
— Я — Лев, а мои жена и дочери принадлежат к сестричеству Дикой Кошки.
— Я просто смотрел, — ответил Черчилль. — Мне известно, что в вашем обществе тотем играет важную роль, хотя сама идея для меня несколько странна.
— Я заметил, что у вас на одежде нет знаков никакого братства, — сказал Витроу. — Думаю, что мне, быть может, удастся помочь вам вступить в мое. Лучше быть членом братства. На самом деле я даже не знаю никого, кроме вас двоих, кто бы не имел своего братства.
Их прервали пятеро детей, вылетевшие из дверей и бросившиеся на шею к отцу. Витроу представил голых мальчиков и девочек, а когда они подошли к портику, он представил свою жену — Анджелу — толстую женщину средних лет, которая, вероятно, была когда-то красавицей.
Они вошли в небольшую переднюю, а оттуда — в комнату, тянувшуюся вдоль всего дома. Это была гостиная, комната отдыха и столовая одновременно.
Витроу поручил Бобу проводить гостей умыться. Они прошли внутрь дома, где приняли душ и надели одежду, которая, как настоятельно повторил несколько раз Боб, теперь принадлежала им.
Потом все вернулись в большую комнату, и Робин поднесла гостям два бокала вина. Черчилль предупредил отказ Сар-ванта:
— Я знаю, что это против твоих принципов, — прошипел он, — но отказ может их оскорбить. Пригуби по крайней мере.
— Если я уступлю в малом, я потом могу уступить и в главном, — ответил Сарвант.
— Ладно, будь упрямым ослом, — прошипел Черчилль. — Но ты ведь не напьешься пьян с одного бокала.
— Я коснусь бокала губами, — сказал Сарвант. — На большее я не пойду.
Черчилль разозлился, но не настолько, чтобы не оценить исключительный букет вина. Когда он допил свой бокал, их позвали к столу. Здесь Витроу показал им места справа от себя — для почетных гостей. Черчилля он усадил рядом с собой.
Робин сидела напротив, и ему это было приятно: глядеть на нее было одно удовольствие.
Анджела сидела на другом конце стола. Витроу произнес молитвы, разрезал мясо и раздал его гостям и своей семье. Анджела говорила много, но своего мужа не перебивала. Дети, хотя хихикали и шептались между собой, следили за тем, чтобы не вызвать у отца неудовольствия. И даже двадцать с лишним домашних кошек, шнырявших вокруг, вели себя как следует.
Судя по угощению, в стране отсутствовала карточная система. Помимо обычных фруктов и овощей, здесь были оленина и козлятина, цыплята и индейка, ветчина, жареные кузнечики и термиты. Слуги все время подливали в бокалы вино или пиво.
— Мне хотелось бы послушать о вашем путешествии среди звезд, — гудел Витроу. — Но это потом. За едой у нас принято просто болтать. Я вам расскажу про нас, чтобы вы нас знали и держались свободно.
Витроу засовывал в рот большие куски еды и во время разговора жевал. По его словам, он родился на маленькой ферме в Южной Виргинии, недалеко от Норфолка. Отец его был почтенным человеком, поскольку разводил свиней, а каждый, кроме, быть может, звездолетчиков, знает, что свиновод в Дисии — личность весьма почитаемая.
Но Витроу со свиньями не поладил. У него была склонность к кораблям, и, окончив школу, он бросил ферму и направился в Норфолк. Школьное образование соответствовало восьми классам во времена Черчилля. Витроу подразумевал, что образование не было обязательным и что его отцу оно обошлось в солидную сумму. Большинство населения было неграмотным.
Витроу уплыл на рыбацком судне учеником матроса. За несколько лет он накопил достаточно денег для поступления в школу навигации в Норфолке. По рассказанным им историям Черчилль понял, что компас и секстант все еще в ходу.
Витроу, хотя и был моряком, не был посвящен ни в одно из моряцких братств. Даже в юном возрасте он рассчитывал далеко вперед. Ему было известно, что самое сильное братство в Вашингтоне — Львы. Для сравнительно бедного юноши туда попасть было непросто, но ему улыбнулась удача.
— Сама Колумбия приняла меня под Свое крыло, — сказал он и, три раза стукнув по крышке стола, добавил: — Я не хвастаюсь, о Колумбия, я лишь извещаю людей о Твоей доброте.
Да, я был всего лишь простой моряк, несмотря даже на Математический Колледж Норфолка. Чтобы получить место офицера-на-обучении, нужно было покровительство богатого человека. И я нашел своего патрона. Я тогда плавал на торговой бригантине «Петрел», приписанной к Майами во Флориде. Флоридиане как раз только что проиграли большое морское сражение и искали мира. Наш корабль был первым за десять лет дисийским судном с грузом для Флориды, и мы рассчитывали на колоссальную прибыль. Флоридиане обрадовались бы нашим товарам, даже если бы им не понравились наши рожи. Только по дороге на нас напали карельские пираты.