Это было состояние, желательное для мужчин. Как утверждала их ересь, беременная женщина является ритуально нечистой. К ней не должно прикасаться никому, кроме других женщин или жрецов.
Пленников заперли в большом каменном здании. Женщины приносили им еду, но сначала Стэгга заставили надеть килт, чтобы его вид не шокировал женщин. Воины и горожане отпраздновали победу, как следует напившись.
Около девяти вечера они ворвались в камеру и вытащили Стэгга, Мэри Кейси и жриц на городскую площадь. Там стояла статуя Колумбии, а вокруг нее были разложены кучи дров. Из каждой кучи торчал вбитый в землю столб.
К каждому столбу привязали жрицу.
Стэгга и Мэри к столбам не привязывали, но заставили стоять и смотреть.
— Этих злых ведьм необходимо очистить огнем, — пояснил Раф. — Вот зачем мы привели сюда этих молодых женщин. Из милосердия. Понимаешь, те, которых убили мечом, погибли навеки, и их погибшие души обречены на вечные странствия. Но эти будут очищены огнем и отправятся в страну счастливых душ.
Плохо, — добавил он, — что в Хай-Квине нет священных медведей, потому что заблудших можно было бы скормить им. Чтобы ты знал, медведи — средство спасения не хуже огня.
А с тобой здесь ничего не случится. Тебя тратить на такой заштатный городок будет слишком жирно. Отведем тебя в Фили, и там тобой займется правительство.
— Фили? Филадельфия — «Город Братской Любви»? — Стэгг попытался проявить юмор — в последний раз за этот вечер.
Поднесли огонь, и начался ритуал очищения.
Минуту Стэгг смотрел, потом закрыл глаза. К счастью, ему не пришлось слышать воплей женщин, поскольку у них были заткнуты рты. У сжигаемых жриц была привычка выкрикивать проклятия пант-эльфам, кляпы этому препятствовали.
Но от вони горящей плоти было не закрыться. Стэгга и Мэри стошнило, и это вызвало новый приступ веселья у их тюремщиков.
Наконец огни погасли, и двоих пленников отвели обратно в камеру. Там стражники держали Мэри вдвоем, пока ее раздели, надели железный пояс целомудрия и натянули поверх него килт.
Стэгг запротестовал. На него с интересом посмотрели.
— Как? — спросил Раф. — Оставить ее открытой соблазну? Дать осквернить чистый сосуд Колумбии? Ты с ума сошел? Ее оставят вдвоем с тобой, а ты — Двурогий Царь, и результат ясен. А зная твою силу — для нее смертельный. Ты бы нам спасибо сказал, а то ведь ты знаешь, что бы ты с ней сделал!
— Это если бы вы меня еще покормили, — ответил Стэгг. — Сейчас я ни на что не способен. Слаб от голода.
В некотором смысле Стэгг не хотел есть. Голодная диета уменьшала действие пантов. Он по-прежнему страдал от возбуждения, которое было очевидным и служило источником многочисленных удивленных и восхищенных замечаний тюремщиков, но это был мизер по сравнению с тем сатириазом, который одолевал его в Дисии.
Сейчас он боялся, что, если его покормить, он набросится на Мэри Кейси, пояс там целомудрия или что. Но он боялся и того, что если не поест, то до утра не доживет.
«Может быть, — подумал он, — я мог бы съесть сколько-нибудь, чтобы поддержать тело и панты, но не столько, чтобы порыв стал непреодолимым».
— Если ты так уверен, что я на нее нападу, почему тебе не поместить меня в другую комнату? — спросил он.
Раф сделал изумленный вид, но перестарался, и Стэгг понял, что Раф сам подвел его к такому предложению.
— Ну конечно! До чего ж я устал, до чего ж поглупел! Мы тебя запрем в другой комнате.
Другая комната находилась в том же здании через внутренний двор. Из окна своей комнаты Стэгг видел окно комнаты Мэри. Света у нее там не было, но луна освещала двор и играла бликами у нее на лице, прижатом к железным прутьям.
Стэгг подождал минут двадцать, потом услышал ожидаемый звук: в замке железной двери поворачивался ключ.
Визжа несмазанными петлями, распахнулась дверь. Вошел Абнер с большим подносом. Поставив поднос на стол, он сказал охраннику, что позовет его, когда будет нужно. Охранник открыл было рот, но, встретив свирепый взгляд Абнера, передумал. Он был местный и к воинам из самой Филадельфии испытывал почтение.
— Смотри, Рогатик, — сказал Абнер. — Правда, вкусно тебе принесли покушать? Ты будешь мне благодарен?
— Буду, конечно, — ответил Стэгг. Сейчас он был готов почти на все за еду. — Тут больше чем достаточно. А если мне еще захочется, ты сможешь принести?
— Спрашиваешь! Кухня как раз под залом. Женщина ушла домой, но мне приятно делать женскую работу для тебя. А поцеловать в благодарность?
— Не могу, пока не поем, — ответил Стэгг, заставляя себя улыбнуться Абнеру. — А потом посмотрим.