Он как раз посмотрел было на часы, когда заслышал голоса. Вошла служанка, уже облаченная в развевающиеся белые одеяния, придававшие ей еще более арабский вид. За ней следовали трое мужчин и трое женщин, все разного возраста, но все без исключения хорошо одетые. Одна из них, блондинка лет двадцати, была, по мнению Карфакса, одета даже слишком хорошо. На ней была длинная юбка-колокол и вышитый жакетик. Наиболее смелые молоденькие девушки в больших городах носили подобный наряд в память своего недавно умершего кумира, певицы Сибелы Фидестес (урожденной Люси Шварц). На улице груди девушки были прикрыты тонкой газовой накидкой, но теперь она и ее сбросила. Карфакс подивился, как он сможет сосредоточиться на делах духовных при виде такого телесного великолепия. Или так оно и задумано, чтобы отвлечь его, не дать разглядеть мошеннические проделки?
Он заметил, что губы Патриции поджались, когда девушка вошла. Когда же она сбросила накидку, глаза Патриции сузились. Она взглянула на Карфакса — не пялится ли? — но он только ухмыльнулся и подмигнул в ответ.
Миссис Вебстер объяснила им по телефону, что гости придут высокодуховные и присутствовать будут исключительно для улучшения контакта. Вот чего она не сказала, но Карфакс тем не менее предположил, — что они подрабатывали у миссис Вебстер, а она им отстегивала часть своего немалого гонорара. Гостями оказались профессор психологии Калифорнийского университета, программист, офицер морской пехоты в отставке, жена профессионального художника и секретарша финского консульства в Лос-Анджелесе. Блондинка, которую звали Глориана Шегети, работала в службе социального обеспечения — но, конечно, не в этом наряде, подумал Карфакс.
Глориана подошла к Гордону вплотную и заговорила:
— Я думала, у вас была сломана нога, мистер Карфакс.
— Была и осталась, мисс Шегети, — ответил он. — Но шину сняли на другой же день. В место перелома впрыснули специальную смолу и оставили на ночь в лубке, чтоб затвердела. То же самое проделали с моими ребрами. Теоретически я сейчас могу пробежать стометровку. На самом деле у меня все мускулы болят, и если вдруг мое лицо передернется, то это от боли. Или, возможно, от восхищения вами.
Мисс Шегети засмеялась. Патриция издала придушенный звук.
— Я слышала, что на востоке лечат переломы с помощью смолы, но не знала, что и у нас ее используют, — сказала мисс Шегети.
— Я был одним из первых пациентов.
Вошла миссис Вебстер, и разговор утих. Теперь на миссис Вебстер был белый хитон, до того тонкий, что отсутствие белья было очевидным. Груди у нее выглядели такими крепкими, словно их накачали клинитом. Неужели она тоже оделась подобным образом, чтобы отвлечь Карфакса? Если так, то она преуспела.
— Присаживайтесь, будьте любезны, — произнесла она, указывая на большой стол черного дерева со столешницей, инкрустированной яркими изображениями рыб, дельфинов и осьминогов.
Все сразу направились к столу, кроме мисс Шегети, задержавшейся, чтобы нажать на скрытую в стене кнопку. Оконный свет померк. Когда мисс Шегети усаживалась, окно уже превратилось в темно-красный прямоугольник с темно-синим пятном солнца в центре. Комнату быстро заполнил густой красноватый полумрак. Мисс Шегети, сидящая напротив Карфакса, превратилась в темно-синюю статую с черными сосками. Он взглянул на Патрицию и увидел синий призрак. Его собственные руки тоже были синими.
Должно быть, кондиционер понизил температуру, самое малое, градусов на десять: Карфакса неожиданно пробрала дрожь.
Миссис Вебстер села справа от Гордона и взяла его кисть в свою прохладную маленькую руку.
— Теперь составим живую цепь.
Карфакс взял за руку миссис Эпплчард, жену художника. Рука у нее оказалась гораздо теплее, чем у миссис Вебстер.
— Это нужно, чтобы установить между нами течение витального потока, — объяснила миссис Вебстер. — Просто сидите и медитируйте, Патриция и Гордон, размышляйте о чем угодно. О чем-нибудь хорошем, если можете. Предлагаю вам подумать о любви: для начала это самые лучшие мысли.
Задача нетрудная, подумалось Карфаксу. Мисс Шегети покачивалась на своем стуле взад-вперед, и синие осцилляции доказывали, что ее грудь не имеет ничего общего с клинитом. Интересно, о чем думает Патриция? Если и она смотрит на мисс Шегети, то никак уж не о любви.