— Знаю, — прервал он.
— Я чуть не погибла! Тормоза отказали. Я все ехала и ехала по серпантину и только потому ни в одну машину не врезалась, что ни одной не подвернулось.
В самый нижний поворот я вписалась неудачно, а тут еще шина лопнула, и автомобиль перевернулся. На мне не было ни единой царапины, но испугалась я ужасно. Машина просто всмятку. Полицейские подвезли меня к ресторану, возле которого я припарковывалась перекусить. Ясное дело — лужа тормозной жидкости на месте моей парковки.
От медицинской помощи я отказалась. Я и не нуждалась в помощи, кроме глотка-другого виски. Какой-то полицейский подошел и сказал, что в цилиндре, вне всяких сомнений, копались. И произошло это во время парковки — до того тормоза были в порядке, а потом впереди не было никакого движения, и я тормозами не пользовалась. Я нажала на тормоз в первый раз, съезжая с холма, а тогда было уже поздно.
— И кроме Вестерна, смерти твоей желать некому?
— Некому.
«Пятьдесят очков из ста в твою пользу», — подумал Кар-факс.
— Расскажи все с самого начала, — предложил он. — Иначе мы запутаемся. Я перебивать не стану, а вопросы задавать начну потом.
— Годится. Ты знаешь, что мой отец преподавал физику в Калифорнийском университете?
— Читал в газетах. Кстати, все, что мне об этом известно, я вычитал из «Нью-Йорк Таймс». Местная газета едва-ли о нем упоминала.
— А раньше он преподавал в Лос-Анджелесе. Должно быть, он работал над МЕДИУМом уже тогда. Дома он вечно засиживался над уравнениями, диаграммами, схемами, моделями какими-то. Я то и дело натыкалась на них, заходя в его кабинет, и однажды спросила, над чем это он работает. Он отшутился — дескать, это будет самая большая сенсация со времен сотворения мира.
— Предполагается, что эту фразу выдумал Вестерн.
— Он украл у отца не только МЕДИУМ. Папа всегда держал свои бумаги в сейфе. А когда мы переехали, он смастерил какое-то электронное устройство. Сравнительно с МЕДИУМом — маленькое. Но энергию оно пожирало неимоверно. Видел бы ты наши счета за электричество!
— Они не сгорели во время пожара? — спросил Карфакс и торопливо добавил: — Знаю, я обещал не перебивать, но это важно…
— Нет, они все сгорели. Конечно, у компании хранились копии. Именно хранились — когда я сделала запрос, они были уже уничтожены. Я обратилась с запросом через полгода после пожара, а копии оплаченных счетов так долго не хранятся. Как бы то ни было, я знала, что энергия расходуется в немыслимых количествах. Мы жили вместе, и я несла свою долю расходов. Я, знаешь, была тогда секретаршей ректора, хотя нет, откуда тебе знать? Зарабатывала я неплохо, но оплачивать такие счета мне было не по средствам. Отец сказал, что обо всем позаботится. Но я знала, что папа не может себе позволить таких расходов. А через несколько месяцев он сказал, что нашел человека, у которого можно одолжить денег под очень низкий процент. Угадай, кто это был?
Карфакс предпочел промолчать.
— Его племянник. Мой двоюродный брат. И твой заодно. Папа получил деньги, но ему пришлось, должно быть, рассказать Вестерну, над чем он работает. И все же — да кто даст денег на такое безумие, как МЕДИУМ! Все равно что постройку вечного двигателя финансировать.
«Что теперь теоретически вполне возможно, — подумал Карфакс. — МЕДИУМ не только к покойникам проторил дорожку».
— Папа, должно быть, отладил машину, чтобы ее можно было продемонстрировать. Не знаю. Я никогда не видела Вестерна у нас дома, да папа и не говорил, что он бывал у нас. Но он мог приходить, когда я была на работе или уезжала на лето в Европу.
Карфакс хотел спросить, знает ли она наверняка, что деньги ее отцу дал Вестерн.
— Папа внезапно начал оплачивать счета за электричество, — сказала Патриция, словно прочитав его мысли, — и прикупать оборудование. Я знаю, что он выложил двадцать тысяч долларов за один раз, а потом еще десять тысяч.
— Тридцать тысяч? — беззвучно произнесли губы Карфакса.
— Львиная их доля ушла на какую-то электронику. Папа не говорил мне, откуда берутся деньги и над чем он работает. Сказал, что все выяснится во благовремении, а мне не стоит беспокоиться. Платил он наличными. Счета так и не отыскались. Если они и были, то сгорели. Или украдены.
Не знаю, почему отец не сказал мне, над чем работает. Я бы не стала насмехаться или называть его чокнутым. По крайней мере вслух.
Патриция замолчала и нахмурилась.
— Нет, — сказала она, — не стоит себя обманывать. Скорее всего я решила бы, что он выжил из ума, и не смогла бы промолчать. Я бы ему сказала, что думаю. Может, даже обратилась бы к психиатру. Я не верила в загробную жизнь, да и вообще в явления сверхприродной природы. Тавтология, верно? Сверхприродная природа…