Он показал на закрашенную розовым область, включающую в себя Данию, Нидерланды, Германию, Польшу и часть Чехословакии.
— Перкуниша. Это слово похоже на производное от литовского слова «Перкунас». Он был главным богом древних литовцев. Я слышал, как Дзикохсес называл своих врагов «позоша». Учтем произношение; может, имеются в виду пруссы, жители Боруссии, которые первоначально говорили на языке, близком к литовскому.
Он посмотрел на остальные страны Европы (по-ирокезски — Эозопы).
Северная половина Скандинавии была закрашена белым — снег? — и у нижней кромки белого поля красовался полярный медведь.
Два Сокола тихо присвистнул и повернул глобус на пол-оборота.
Все было так, как он и предполагал. Гольфстрим был и здесь. Но, не отклоняемый Североамериканским континентом, он сворачивал на северо-запад, вдоль цепи островов Скалистых гор, и в конце концов объединялся с северным рукавом течения Куросио.
Два Сокола снова присвистнул. Для истории Европы данного мира этот фактор был куда важнее, чем вторжение индейцев.
— Сейчас здесь жарко, — пробормотал он. — Но могу поклясться, что это ненадолго, скоро наступит адски холодная зима.
Два Сокола подошел к уцелевшим полкам и, просмотрев несколько книг, нашел атлас с более детальными картами. Сопроводительный текст и подписи на картах были двуязычными: на греческом и на ирокезском. Разобраться в здешнем греческом было трудно — он отличался от языка Гомера и содержал множество заимствованных слов, — но все же это было проще, чем читать по-индейски.
— А мы-то гадали, почему нет лошадей. — Два Сокола повернулся к О’Брайену: — Больше того, тут и верблюдов не найдется. Равно как помидоров, табака, индюшек и еще много чего.
— Почему?
— Лошади, каких мы помним по нашей земле, возникли на Американском континенте. Потом они попали в Старый Свет, а на родине вымерли. Только в наше время их завезли испанцы. Верблюды тоже возникли в Америке, переселились в Азию, а в Америке остались только ламы, альпака и гуанако. Теперь ясно, почему никто не понимает, чего тебе надо, когда ты просишь прикурить?
О’Брайен угрюмо кивнул.
— Эй! А резина? Так вот почему у тех броневиков были колеса с железными ободьями! Каучука-то нет!
— И шоколадку тебе уже не съесть.
— Что за паршивый мир! — сплюнул О’Брайен. — Что за паршивый мир!
— Да, похоже на то, — задумчиво сказал Два Сокола. — Но мы — здесь, и единственное, что нам остается, — выкарабкиваться.
Их прервали. Дверь распахнулась, и в комнату вошел Дзикохсес, а с ним человек двадцать солдат в светло-зеленых мундирах, коричневых высоких ботинках и штанах в обтяжку с золотым галуном. Мундиры напоминали покроем фраки — и широкими рукавами, и четырьмя большими пуговицами. Конические стальные каски походили по форме на шляпы китайских кули; у офицера на каске красовались символические стальные перья. И у каждого солдата была длинная изогнутая сабля и однозарядное ружье. Почти все чужаки были смуглыми и темноволосыми, хотя среди них попалось несколько блондинов, и все без исключения — безбородыми.
Офицер, кициаскос (от греческого «хилиархос» — тысячник), о чем-то расспросил Дзикохсеса, поминутно поглядывая на летчиков. Внезапно нахмурившись, он прервал Дзикохсеса на полуслове, подошел к пришельцам и резким тоном потребовал у Двух Соколов оружие. Два Сокола выполнил приказ не сразу, но в подобном положении лучше было подчиниться. Проверив, стоит ли пистолет на предохранителе, он протянул оружие офицеру. Кициаскос повертел пистолет в руках и сунул за пояс.
Дзикохсес и его партизаны ушли; солдаты вывели летчиков и хускарле Ильмику из дома. И снова начались ночные марши; днем приходилось отдыхать в укромных уголках. Враг уже захватил эту местность, но закрепиться еще не успел. И если отряду удавалось избежать встреч с перкунишанами, то спрятаться от полчищ комаров было просто невозможно. И солдаты, и их спутники вынуждены были ежедневно натирать руки и лица вонючим жиром, чтобы защититься от кровососов.
На третий день пути у О’Брайена началась лихорадка; стрелка знобило и бросало в пот. Два Сокола решил, что у сержанта малярия, и санитар группы подтвердил этот диагноз.
— Боже правый, у них что, хинина нет? — осведомился О’Брайен. — В этих-то комариных рассадниках самое важное...
— Нету, — отозвался Два Сокола. — На нашей Земле его привезли из Южной Америки. Так что...
— А до Колумба что — так и мерли? Было же что-то!
— Не знаю. Может, и было, но пользы от него было немного.