К счастью, в коридоре дым был все еще настолько плотным, что столпившиеся на левой лестнице солдаты не могли рассмотреть Грина. Они думали, что он до сих пор находится в покоях герцогини. Грин понадеялся, что они помчатся туда, а когда никого не найдут, то, может, скатанный ковер наведет их на мысль, что раб спрыгнул с балкона. В таком случае солдаты отправятся искать его во рву. И если они не найдут его плавающим там — а они не найдут, — они могут предположить, что он утонул или выбрался на берег и теперь прячется где-то в ночном городе.
Грин стал пробираться к лестнице, одной рукой нащупывая путь, а в другой сжимая стилет. Через некоторое время пальцы Грина коснулись руки человека, который стоял, прислонившись к стене. Грин тут же отдернул руку, чуть присел и, пригнувшись, побежал в сторону лестницы. Здесь дым развеялся уже настолько, что Грин вовремя заметил ступеньки и не споткнулся о них. Но, к несчастью, на ступеньках стояли герцог и еще какой-то мужчина. Они оба заметили его фигуру, неожиданно возникшую из клубов дыма, но у Грина было некоторое преимущество — в отличие от них, он знал, кто перед ним находится. Прежде чем солдат успел хоть что-то сделать, в его горло вошел узкий стилет. Герцог попытался проскочить у Грина за спиной, но землянин подставил ему ногу. Потом он поймал герцога за руку, вывернул ее так, что тот упал на колени, а потом, используя эту вывернутую руку вместо рычага, заставил правителя встать. Вырвавшийся у герцога стон порадовал Грина, хотя прежде чужая боль никогда не доставляла ему удовольствия. У него успела промелькнуть мысль, что это, возможно, из-за множества беспомощных жертв, которых по приказу герцога подвергали пыткам. Конечно же, он, Грин, цивилизованный человек, не должен был испытывать таких чувств. Но если кто-то охвачен чувствами, он уже не рассуждает, правильные они или неправильные.
А ну давай наверх! — хрипло прикрикнул он на герцога и развернул его лицом к его же собственным покоям, используя заломленную руку вместо руля. Но к этому времени дым развеялся уже достаточно, чтобы солдаты, стоящие в другом конце коридора, поняли, что происходит что-то не то. Поднялся крик, за которым последовал топот ног по каменным плитам. Грин остановился и развернул герцога так, чтобы тот оказался лицом к солдатам:
— Скажи им, что я тебя убью, если они не уберутся прочь.
Чтобы сделать свои слова более весомыми, Грин приставил острие стилета к спине герцога и нажал так, что потекла кровь. Герцог сперва задрожал, потом словно окаменел. Тем не менее он ответил:
— Я не стану этого делать. Это позорно.
Несмотря на то что проявленное герцогом мужество ставило Грина в затруднительное положение, он не мог не восхититься им. Кроме того, убить герцога — означало выбросить свою единственную козырную карту. Потому Алан схватил стилет в зубы и, продолжая одной рукой удерживать герцога за вывернутую руку, другой вытащил из-за пояса у герцога пистолет и выстрелил, целясь у него над плечом.
Вспышка обожгла герцогу ухо, и он заорал так, что перекрыл грохот выстрела. Ближайший из солдат выронил копье и упал ничком. Остальные остановились. Несомненно, они все еще руководствовались приказом герцогини взять Грина живьем, а герцог спустился с лестницы как раз вовремя, чтобы оказаться свидетелем взрыва. И теперь он был не в состоянии отдать противоположный приказ, поскольку был оглушен и ошеломлен выстрелом, прогремевшим прямо у него над ухом.
— Убирайтесь, или я убью герцога! — крикнул Грин. — Он хочет, чтобы вы отошли от лестницы и не беспокоили нас, пока он не отдаст другой приказ!