— А почему бы и нет? — парировала Арма. — Ты будешь спать рядом с этими людьми, есть вместе с ними, дышать одним воздухом с ними, сталкиваться с ними при каждом повороте судна, ругаться, смеяться, сражаться, пить, заниматься любовью — и все это на открытой палубе. Так почему бы тебе не обнять меня? Или ты предпочел бы, чтобы меня здесь не было?
— Этого мне и в голову не приходило, — ответил Грин, шагнув навстречу и взяв Арму за руки. «А если и приходило, — мелькнула у него мысль, — то можешь спорить на что угодно, что я не посмею сказать об этом вслух».
В конце концов, это было приятно — снова прикоснуться к ее мягкому, теплому, соблазнительному телу и знать, что хоть один человек на этой Богом забытой планете беспокоится о нем. Как ему хоть на минуту могла прийти в голову мысль, что он сможет жить без Армы?
А придется. Если он когда-нибудь вернется на Землю, Арме решительно не будет места в его жизни.
ГЛАВА 11
— Вы двое, ваши дети и ваша служанка должны спуститься с палубы в трюм, — сказал Миран, откашлявшись. — Вы будете жить там. Вы не должны и ногой ступать на верхнюю палубу, пока вам этого не позволят. Я управляю кораблем, на котором всегда был порядок, и дисциплина здесь обязательна.
Грин отправился вниз следом за Армой и детьми. Он только сейчас заметил, что Инзах, хорошенькая белокурая рабыня, тоже находится на борту. Нужно отдать должное Арме. Куда бы она ни отправлялась, она путешествовала с шиком.
Еще Грин подумал, что если этот корабль считался дисциплинированным, то на остальных, наверное, царил полный хаос. Коты и собаки шныряли то тут, то там, играли с многочисленными детьми или дрались между собой. Женщины сидели на палубе и занимались шитьем, или мыли посуду, или нянчили детей. В понатыканных повсюду клетках негодующе квохтали куры. У левого борта вообще был сооружен загончик, в котором толклись штук тридцать крохотных животных, напоминавших поросят, только с ушами, как у кроликов.
Грин с Армой подошли к натянутому тенту.
— Ну разве не чудесно? — сказала Арма. — Вот эти краешки мы можем отвязывать и опускать, если пойдет дождь или если мы захотим уединиться, — а я думаю, что мы захотим — ты иногда бываешь такой забавный.
— Это восхитительно! — поспешно заверил ее Грин. — Я смотрю, у тебя тут даже несколько перин. И небольшая плита, чтоб готовить.
Грин огляделся.
— А где же баки с рыбой? Я думал, Миран прикрепил их к палубе.
— Нет, он сказал, что баки слишком ценны, и их надо убрать с тех мест, которые простреливаются — на случай, если мы столкнемся с пиратами. Поэтому он приказал проделать в палубе такой широкий люк, чтобы баки можно было опустить в трюм. Потом люк снова заделали. Если бы не баки, большая часть этих людей устроилась бы в трюме. Но теперь там нет места.
Грин решил осмотреться. Он всегда предпочитал заранее ознакомиться с окружающей обстановкой, чтобы знать, как действовать в каком-нибудь непредвиденном случае.
Судно насчитывало в длину около двухсот футов, а в ширину — тридцать четыре фута. Корпус был сделан в форме лодки, и его узкий киль опирался на четырнадцать осей. На концах этих осей вращались двадцать восемь огромных колес, цельных, без спиц, с резиновыми ободами. Толстые веревки, свитые из прочного резиноподобного вещества, тянулись от концов осей к верхней части корпуса. Они должны были поддерживать устойчивость корпуса и предохранять его от опрокидывания, когда корабль качало при слишком сильном боковом ветре, а также обеспечить некоторую упругость, когда корабль выполнял поворот. Находиться на нем в этот момент было почти то же самое, что находиться на борту морского судна. Когда передняя пара колес — рулевая — поворачивала и продольная ось корабля медленно изменяла направление, судно, влекомое порывами ветра, кренилось. Не слишком сильно, правда — менее сильно, чем накренился бы в подобных обстоятельствах морской корабль, — но достаточно, чтобы кто-нибудь из экипажа полетел кубарем. Канаты, расположенные по наветренному борту, выравнивали наклон, останавливали движение киля вбок и плавно возвращали его в прежнее положение. Потом то же самое движение повторялось — только еще более замедленное и непродолжительное. Этого было вполне достаточно, чтобы заставить новичка позеленеть. В начале путешествия или во время сильной бури всегда находилось достаточно народу, страдающего от степной болезни. Так же, как и при водном аналоге этого недуга, жертве оставалось лишь перевеситься через перила и мечтать о кончине.