— Главным образом потому, что Горовиц нашел этих созданий именно здесь. Мы, ученые, как и прочие, привыкли двигаться по накатанной колее и не думаем о будущем. Кроме того, мы не имели представления, что эти животные… м-м-м, люди, если они заслуживают такого определения, — обладают такими способностями.
К Кэрмоди подошла Туту, держа в руке кузнечика размерами с полевую мышь.
— Это…
— Это кузнечик, — ответил Кэрмоди.
— Ты гореть… огонь.
— Да. Я разжигаю огонь. Но не горю. Я жарю на огне.
— Ты жарить на огне, — повторила она. — Ты давать мне. Я есть, ты есть.
— Она уже освоила два предлога… мне кажется, — произнес Кэрмоди.
— Джон, к чему этот пиджин-инглиш? — сказал Холмъярд. — Почему надо избегать временных категорий и падежей, сводить к минимуму личные местоимения?
— Потому что в этом нет необходимости, — ответил Кэрмоди. — Многие языки, как вы знаете, обходятся без настоящего времени. Более того, в современном английском прослеживается тенденция опускать его в разговоре, а я могу только предполагать, как развитие пойдет дальше.
Учу же я их языку низших классов, поскольку думаю, что речь неграмотных возобладает. Вы же знаете, с каким трудом преподаватели в наших школах устраняют из лексики учащихся жаргон лифтеров.
— Ладно, — сказал Холмъярд, — в общем-то это неважно. Насколько я понимаю, горовицы не имеют представления об отличиях. Слава Богу, что вы не обучаете их латыни!
— Слушайте! — воскликнул Кэрмоди. — Об этом я и не подумал! Почему бы и нет? Если горовицы когда-нибудь станут достаточно цивилизованными, чтобы совершать межзвездные путешествия, то, где бы они ни оказались, всегпа смогут общаться со священнослужителями.
— Кэрмоди!
Тот хмыкнул:
— Я вас просто поддразниваю, доктор. Но мне пришла в голову серьезная мысль. Если и остальные группы проявят такие же способности, почему бы не обучать каждую из них другому языку? Хотя бы в виде эксперимента? Эта группа будет представлять индоевропейскую ветвь, другая — китайско-тибетскую, кто-то освоит диалекты американских индейцев, а другие — наречия банту. И будет интересно проследить, как разовьется каждая из них в социальном, технологическом и философском смысле. Повторит ли земной путь развития своего прототипа? Повлияет ли определенный тип языка на восхождение его носителей к вершинам цивилизации?
— Заманчивая идея, — согласился Холмъярд. — Но я против. У разумных существ и без того достаточно барьеров на пути взаимопонимания, чтобы еще воздвигать искусственные в виде разных языков. Нет, я все же думаю, что всем им необходимо освоить английский. Единый язык будет хотя бы единственным общим элементом. Хотя одному Богу известно, как быстро он начнет распадаться на отдельные диалекты.
— Я научу их птичьему английскому, — сказал Кэрмоди.
В качестве одной из первых задач, которые он поставил перед собой, Кэрмоди решил внушить Туту обобщенное понятие «дерево». Она уже взялась обучать своих сверстников тому, что усвоила сама, и, ткнув пальцем в сторону тополя, сказала: «Дерево!» Но, показав на другой тополь, замолчала и удивленно уставилась на Кэрмоди. Тот понял, что, хотя в данный момент она воспринимает этот тополь тоже как дерево, для нее это понятие связано со строго определенным деревом. У нее не было родового понятия дерева.
Кэрмоди решил наглядно продемонстрировать его и, указав на второй тополь, сказал: «Дерево». Затем показал на одно из высоких тонких деревьев и повторил то же слово.
Туту с неприкрытым удивлением склонила голову набок.
Кэрмоди смутил ее еще больше, когда каждому из тополей дал имя. Затем без промедления окрестил высокие тонкоствольные деревья:
— Тумтум.
— Тумтум, — повторила Туту.
— Дерево тумтум, — сказал Кэрмоди и показал на тополь: — Дерево тополь. — Повернулся в сторону вельда: — Дерево с колючками. — Сделал обобщающий жест: — Все деревья.
Подростки, собравшиеся вокруг Туту, похоже, не поняли, что он имел в виду, но она засмеялась — точнее, каркнула — и сказала:
— Тумтум. Тополь. Колючки. Все деревья.
Кэрмоди не знал, уловила ли она смысл или просто бездумно повторяла его слова. Но тут она тихо сказала — может быть, поняв причину его раздражения:
— Дерево тумтум. Дерево тополь. Дерево колючка. — Она подняла три растопыренных пальца и махнула другой рукой. — Все деревья.
Кэрмоди был доволен. Теперь он убедился, что Туту воспринимает деревья не только по отдельности, но и как вид. Но он не знал, как растолковать ей, что последнее надо именовать не колючкой, а деревом с колючками. И решил, что это несущественно. Во всяком случае, сейчас. Когда придет время, он что-нибудь придумает. Не стоит слишком затруднять ребятишек.