— А что тебе мешает? Сними шлем, и все. Твой нимб его вполне заменит.
— Я должен подчиняться приказам вышестоящих лиц, — сухо ответил Скелдер.
Рэллукс вскочил и начал расхаживать взад и вперед.
— Я не понимаю, каким образом магнитное излучение, даже самое мощное и жесткое, может возбуждать атомные ядра живых существ на планете, удаленной от солнца на восемьдесят миллионов миль. Как оно может зондировать и выявлять подсознание, подавлять наш разум, будто железными тисками, а затем провоцировать тело на немыслимые психосоматические изменения? Звезда становится фиолетовой, распространяет невидимые лучи и порождает образы чудовищ, которые живут в темных пещерах нашего сознания. Или, наоборот, пробуждает спящего золотого бога. Хотя кое-что я понимаю. Изменения в электромагнитном спектре нашего Солнца не только влияют на климат и погоду, но и на поведение землян. Но как эта звезда воздействует на плоть и кровь? Как она может уменьшать натяжение кожи, размягчать и изгибать кости, придавать им странные формы вопреки информации, записанной в генах?
— Мы еще мало знаем о генах, чтобы говорить о том, какие формы записаны в них, — прервал его Кэрмоди. — Когда я проходил практику в госпитале Хопкинса, мне довелось видеть очень странные вещи. — И он замолчал, вспоминая былые дни.
Скелдер сел в кресло и задумчиво прикусил губу. Шлем придавал ему вид солдата, а не священника.
— Уже недолго осталось ждать, — сказал Рэллукс, продолжая расхаживать по комнате. — Скоро наступит Ночь. Если Тэнд говорил правду, то в первые двадцать часов все, кто не «уснул», погрузятся в коматозное состояние. Кроме нас, конечно, — потому что мы надели шлемы. Очевидно, тела «спящих» оказывают частичное сопротивление электромагнитной буре. Но те, кто не «заснул», получают такой заряд энергии, что не могут погрузиться в «сон», пока светило находится в фазе активности. И пока местные жители «спят», мы…
—..будем делать нашу грязную работенку, — радостно закончил Кэрмоди.
Скелдер вскочил:
— Я протестую! Мы проводим здесь научные исследования! А ты помогаешь нам только потому, что в некоторых случаях мы…
—..не желаем пачкать свои беленькие ручки, — закончил Кэрмоди.
В этот момент свет померк, и комнату наполнил темно-фиолетовый полумрак. Внезапное головокружение помутило чувства. Оно длилось лишь секунду, но этого хватило, чтобы колени всех троих подогнулись и люди разом рухнули на пол.
Кэрмоди, дрожа, поднялся на четвереньки и встряхнул головой, как собака, которую ударили палкой.
— Вот это да! — воскликнул он. — Хорошо, что мы надели шлемы! Если бы не они, нам бы точно пришел конец.
Он поднялся на ноги, потягиваясь и разминая болевшие мышцы. Комната казалась занавешенной множеством полупрозрачных фиолетовых кисей. В ней было сумрачно и тихо.
— Рэллукс, что с тобой? — спросил Кэрмоди.
Рэллукс, белый как призрак, с перекошенным от страха лицом, вскочил на ноги, с яростным криком сорвал с головы шлем и выбежал из комнаты. Его шаги загрохотали по коридору, а затем на лестнице. Минутой позже хлопнула входная дверь.
Кэрмоди повернулся ко второму монаху:
— Он сошел с ума… Эй, а с тобой-то что?
Разинув рот, Скелдер тупо смотрел на стенные часы. Внезапно он взглянул на Кэрмоди и закричал:
— Пошел прочь!
Кэрмоди удивленно моргнул, затем улыбнулся и сказал:
— Хорошо. Почему бы и нет? Вряд ли твоя кожа так мягка, что Мне понравилось бы ее ласкать. — И с интересом уставился на Скел-дера, который заковылял к двери, прижимаясь одним боком к стене. — Почему ты хромаешь?
Монах не ответил и враскорячку, по-крабьи, вышел из комнаты. Вскоре внизу опять хлопнула дверь. Оставшись один, Кэрмоди задумчиво почесал подбородок и взглянул на часы, которые так заинтересовали монаха. Как и все кэринянские часы, они показывали минуту, час, день, месяц и год. Фиолетовая вспышка началась в 17.25. На циферблате же было 17.30.
Значит, прошло пять минут.
Плюс двадцать четыре часа.
— Неудивительно, что у меня так ноет все тело! — произнес вслух Кэрмоди. — И еще я проголодался! — Он снял шлем и бросил его на пол. — Ну вот и все. Превосходный опыт.
Он спустился по лестнице в кухню, втайне ожидая появления лица и новых потоков крови. Но ничего не произошло. Насвистывая ребе под нос, Кэрмоди вытащил из холодильника еду и молоко, соорудил бутерброды, с удовольствием поел, а затем проверил свое оружие. После чего удовлетворенно кивнул и, встав из-за стола, Направился к двери.
И в этот момент раздался телефонный звонок.