— Некогда, некогда, — послышался голос Федора, уже слабее и глуше. — Поторопитесь, иначе мы потеряем голову.
— Свои мы потеряем, — буркнул Кулл, но стал спускаться вниз по лестнице.
Глаза его уже находились на уровне булыжников, вымостивших улицу, когда Кулл вдруг увидел, как из-за угла здания на перекрестке выскочили женщина и четверо мужчин. Женщина бежала изо всех сил. Но скорость ее была невелика, так как ее руки и ноги явно отяжелели от усталости. Она пошатывалась и спотыкалась, едва удерживаясь от падения. Еще несколько шагов, и она окончательно выбьется из сил.
— Филлис! — вскрикнул Кулл и остановился.
За Филлис и четырьмя носильщиками паланкина бежали мужчины и женщины, растянувшись в цепочку. Они визжали и вопили, выкрикивали беглецам оскорбления и угрозы, потрясали кулаками и оружием.
Внезапно мужчины, бежавшие рядом с Филлис, повернулись и, бросившись на преследователей, на несколько секунд задержали их. Но нахлынувшая толпа быстро смела горстку храбрецов.
Только тогда Кулл окончательно признал в женщине Филлис Нилстром и, ужаснувшись, похолодел. Он был напуган не столько опасностью, угрожавшей ей, хотя и это изрядно устрашило его, сколько тем, что крылось за этим происшествием. Если толпа осмелилась напасть на агентов Коммутатора, значит, действительно, все вокруг пошло кувырком и творится нечто страшное и ужасное, Привычный мир разваливался.
Филлис бежала по направлению к люку. Кулл видел ее вытаращенные глаза и разинутый рот; черты ее лица исказило крайнее напряжение, а из груди вырывалось громкое хриплое дыхание.
— Подожди! — бросил Кулл Федору и вылез из колодца.
Филдис увидела, как перед ней прямо из мостовой выросла чья-то фигура, и вытянула вперед руки, собираясь оттолкнуть ее. Одновременно она попыталась свернуть, но споткнулась и головой вперед рухнула прямиком в объятия Джека. Ноги ее подкосились… Кулл поднял ее на руки и понес к колодцу. Передав свою ношу Федору, он прыгнул в лаз и едва не скатился на дно, но вовремя успел зацепиться, хотя колени и руки ободрал изрядно. В страшной спешке он поставил крышку люка на место, и вместе с Федором они двинулись сквозь мрак, поддерживая Филлис с обеих сторон. Кулл панически боялся, что преследователи тоже полезут вниз. На мгновение у него даже мелькнула мысль оставить Филлис. И это будет только справедливо: разве она не бросила его?
Но крышку люка никто не поднимал. А через некоторое время они уже отошли настолько, что крики и вопли сверху перестали до них доноситься.
Они прошли в темноте примерно пятьсот шагов.
— Стойте! Это должно быть где-то здесь, — сказал Федор.
Мужчины опустили Филлис на пол. Она лежала, тяжело и хрипло дыша, словно ей никак не удавалось наполнить легкие воздухом.
— Не шевелитесь, оба, — прошептал Федор. — Несколько шагов в неверном направлении — и вы свалитесь в нечистоты.
Несмотря на жару и пот, струящийся по телу, Кулл содрогнулся. Всего в нескольких футах он услышал неясное бормотание клокочущего потока грязной жижи. Оттуда вдруг жарко дохнуло зловонием, и ему захотелось сбежать. Ничто не мешало ему бросить здесь Федора и Филлис. Дорогу назад он отыщет легко и так же легко выберется по лестнице на свет и свежий воздух. Толпа уже наверняка рассеялась. Ну а если нет, то он присоединится к ней. Откуда этим людям знать, что это из-за него жертва ускользнула от расправы, что это он оставил их в дураках?
Более того, если он останется, то окажется целиком во власти Федора. Насколько Джек понимал, Федор скорее всего заманил его сюда, чтобы бросить тут одного или убить. Кто знает, что у него на уме? Чужая душа — потемки, особенно у такого фанатика, как Федор. Этот хилый недомерок, по всей видимости, труслив. И должен ненавидеть того, кто оскорбил его веру в Икса. Ведь это, в сущности, из-за него толпа набросилась на Икса.
«Успокойся, — предостерег себя Кулл. — Успокойся. Может статься, трус — как раз я. По логике, у Федора нет причин вредить мне. Стал бы он просить меня составить ему компанию, если бы искренне не желал дружеского общения и не нуждался в моей помощи в этих темных и опасных туннелях? Неужели он действительно верит в ту ахинею, что все люди — братья и должны любить друг друга, потому что так хочет великий Бог?»
— Джек, — произнесла Филлис, отдышавшись. — Неужели и вправду меня спас ты? И что же нам теперь делать?
— Конечно, я, — ответил он. — Хотя зачем, не знаю. Мне бы следовало полюбоваться, как тебя разорвут на части. Было бы, наверно, справедливо позволить им потешить себя. Но я не смог.