Их провели в небольшое помещение, единственным элементом обстановки которого являлся зеленый ковер, а затем в большую комнату. Это была кают-компания, но торговые автоматы для заказа коктейлей еще не работали. Потом пассажиры прошли в другое помещение, где каждому вручили по небольшому документу. Кэрмоди взглянул на листок и небрежно сунул его в карман. Ничего нового в бумажке не значилось — он уже наизусть знал краткую историю «Линий Сэксвелла» и перечень процедур и требований для пассажиров.
На корабле находились три пассажирские палубы: первого, второго и третьего классов. Кэрмоди получил билет в третий класс — этого требовала экономия средств, которую практиковал его орден. Салон третьего класса представлял собой огромное помещение, похожее на зрительный зал, экран которого в этот момент демонстрировал вид снаружи корабля. Места располагались по два ряда, между каждой парой рядов шел проход. Большинство из восьмисот кресел оказалось занято, и в зале было шумно от болтовни и криков. На миг Кэрмоди пожалел, что не летит первым классом, где он имел бы персональную каюту. Но, поскольку сожаления были бесполезными, он уселся в одно из свободных кресел.
К нему сразу же подошла стюардесса и, убедившись, что пассажир пристегнулся ремнем, спросила, читал ли он правила. Не хочет ли принять космическую таблетку? «Нет, — ответил Кэрмоди. — Мне ничего не требуется».
Девушка улыбнулась и перешла к следующему пассажиру. Кэрмоди услышал, как тот попросил таблетку.
На экране появилось улыбающееся лицо пилота. Он поприветствовал пассажиров на борту «Белого мула» — «прекрасного корабля, который не имел ни одной аварии и за десять лет ни разу не выбился из графика полетов» — и предупредил, что взлет займет около пяти минут, после чего вновь повторил просьбу стюардессы покрепче пристегнуть ремни и, сказав пару слов о месте следующей посадки, отключился.
Экран потемнел, а через секунду в воздухе перед ним образовалась трехмерная проекция Джека Уэнека, популярного комика. Слушать его Кэрмоди не захотел, а потому не стал нажимать на кнопку, которая подала бы остроты Уэнека к наушникам. Однако он чувствовал потребность как-то отвлечься. Но ему было необходимо нечто иное, чем развлечение, что-то такое, от чего горе предстало бы перед ним в другом свете. Чтобы успокоить душевную боль, он нуждался в ощущении беспредельности, благоговения и какого-то чуда.
Сунув руку под сиденье, Кэрмоди взял с подставки устройство, похожее на шлем с козырьком-экраном, и, надев его на голову, опустил панель экрана. В наушниках тут же послышался голос офицера «Белого мула»:
«…обеспечивает индивидуальный просмотр таким образом, что соседние пассажиры не увидят того, что им не требуется. Некоторые люди, используя этот прибор в первый раз, впадают в состояние истерии или шока…»
Внутренняя сторона экрана в шлеме засветилась, и Кэрмоди увидел космопорт — белое здание с настенной живописью, озаренное заходящим солнцем. Люди смотрели в окна и махали руками стоявшему на взлетной площадке «Белому мулу».
«…Ежедневно из этого космопорта вылетает более десятка кораблей. И ежедневно такое зрелище, как это, привлекает внимание сотен и даже тысяч обитателей каждой планеты Федерации. Впрочем, остальных планет тоже, поскольку гуманоиды так же любопытны, как земляне. Даже опытные путешественники, служащие портов и экипажи других кораблей не перестают любоваться этой завораживающей картиной…»
Кэрмоди нервно забарабанил пальцами по подлокотнику кресла: он слышал такие преамбулы уже тысячу раз.
— С вами все в порядке, сэр? — послышался откуда-то сбоку другой голос.
— Что? — встрепенулся Кэрмоди, но тут же смущенно засмеялся и ответил: — Да-да, все в порядке. Просто мне уже надоела эта лекция. Я сделал больше сотни прыжков.
— Тогда понятно, сэр. Извините, что побеспокоил вас.
Кэрмоди усилием воли заставил себя успокоиться и, откинувшись на спинку кресла, принялся следить за происходящим на экране.
В наушниках вновь раздался голос офицера:
«…Три, два, один, старт!»