Ему показалось, что прошло несколько часов, хотя на самом деле миновало не больше пятнадцати минут, и наконец зуд стих. Жизнь опять стала если не приятной, то по крайней мере терпимой.
Как раз в эту минуту наверху возник парень, что скинул его в ров.
— Пошевеливайся! — заорал он. — Я кину тебе веревку!
Братец Джон наблюдал, как парень привязал один конец каната к изгороди, а другой скинул в ров. Интересно, он, наверное, думает, что можно ухватиться за канат и влезть наверх, совершенно не обращая внимания на огромную птицу. Он хотел было подозвать своего спасителя и сообщить, что не может даже сесть, но побоялся, что звук голоса разозлит существо.
Однако ему не пришлось ничего предпринимать. Едва веревка коснулась дна, горовиц выпустил человека и кинулся к ней. Ухватившись за канат двумя небольшими верхними конечностями, он уперся ногами в стенку рва и полез наверх.
— Эй! — вскочив, заорал братец Джон. — Сынок! Не позволяй ему вылезти отсюда! Он убьет тебя!
Парень, застыв на месте, смотрел на горовица, ползущего по канату. Но едва только макушка существа показалась над краем рва, он очнулся и, подскочив поближе, изо всех сил треснул по клювастой голове. Издав вопль, птица выпустила канат и полетела на дно. Свалившись на землю, горовиц откатился на несколько футов и замер, вытаращив остекленевшие глаза.
Братец Джон не стал медлить. Он подскочил к канату и, быстро перебирая руками, полез наверх. Но на полпути почувствовал, как канат натянулся, и, посмотрев вниз, увидел, что горовиц пришел в себя и, яростно кудахча, лезет следом.
— Эй, Джон! — время от времени вскрикивал он. — Я здесь, Джон!
Братец Джон подтянулся еще на несколько футов и, зависнув, лягнул украшенную хохолком голову. Удар оказался сильным — птица снова сорвалась и шлепнулась на землю, где, переводя дыхание, лежала так долго, что братец Джон успел подтянуть к себе канат.
— Необходимо сообщить персоналу зоосада, — сказал он. — В противном случае бедное создание может умереть с голоду. Кроме того, мне кажется, оно является собственностью заведения.
— Ты меня не колыхаешь, — ответил парень, и братец Джон истолковал эти слова как подтверждение тому, что выразился неясно. — Дум-дум — и на ком-то пошли трупные пятна.
— Птица всего лишь действует в соответствии со своей природой, — сказал братец Джон. — Не в пример мне или тебе, она не обладает свободой воли.
— Воли-неволи, — сказал парень. — Дай-ка набалдашник.
— Ты хочешь взглянуть на яйцо? — спросил братец Джон.
Он опустил голову и стал изучать странное яйцо. Когда он лез по канату, оно не упало, а, напротив, держалось на коже, как приклеенное. Он попытался оторвать его от груди, но вслед за яйцом потянулась и складка кожи.
— Чем дальше, тем интереснее, — сказал братец Джон. — Может, откладывая яйцо, птица выделила какой-то клейкий секрет. Но чего ради?
И тут он вспомнил, что не поблагодарил своего спасителя.
— Большое спасибо за помощь, — промолвил он. — Хотя должен признать, что удивлен… прости, что упоминаю об этом… ибо ты меня и скинул туда.
— Соскочил со сковородки, — ответил парень, имея в виду, что перестал соображать. — Как съехал на трах, так и слетел с катушек. Она совсем сдвинулась на трахании. Пришлось пройтись ей по клавишам.
— Выбил ей зубы? — догадался братец Джон.
— И списал ее, — уточнил парень. — Сказал ей: «Испарись!» Да она меня сколько раз доводила до ручки.
— То есть ты велел девушке оставить тебя в покое, потому что из-за нее ты постоянно попадаешь в неприятности?
— Оно. Кого-то охладил, и меня начнут поджаривать.
— То есть если ты кого-то убил, то тебя пошлют в заведение, где займутся корректировкой твоей личности? Возможно. Однако тот факт, что ты пришел ко мне на помощь, свидетельствует о том, что еще не все потеряно. Я хотел бы как-то помочь тебе, но пока мне нечего предложить. — Внезапно он начал яростно чесаться, продолжая: — Разве что кроме долбаных вшей, которыми эта птичка наградила меня. Могу я для тебя что-нибудь сделать?
Парень безнадежно пожал плечами:
— Что в лоб, что по лбу… На Вайлденвули отправляешься?
Братец Джон кивнул. Парень посмотрел на рдеющий купол неба над головой:
— Ну пока. Здесь, в этой муравьиной куче, только и остается, что лечь-встать. Там, в глубоком космосе, те же болваны, но все же немного другие.