Выбрать главу

Теперь Джефф почти ничего не рассказывал матери. Он чувствовал, что она его предала.

— Твой Бейкер не настоящий, — говорила она. — Ты выдумал его потому, что сам слишком застенчив и всего боишься. Он твой брат-близнец, как ты себе воображаешь, но почему-то больше, сильнее и гораздо храбрее тебя. В твоих фантазиях ты замещаешь им себя.

Джефф не понимал многих слов, которые она говорила, но потом посмотрел их в видеословаре и все выучил. Мать говорила правду. Он был очень тихий и робкий мальчик, и его обижали мальчишки из его класса, мальчики постарше, а иногда и девчонки. Когда его обзывали, дразнили, угрожали побить или били на самом деле, он убегал. Он не любил школу — просто ненавидел ее — и старался как можно больше времени проводить в своей комнате. Там он смотрел разные фильмы — учебные или развлекательные — или играл со своими «воображаемыми» друзьями.

Бейкер, как и все они, был совсем прозрачным, когда только что появился — таким прозрачным, что сквозь него проходил свет. Но потом он стал плотнее и перестал просвечивать. Он стал таким же настоящим, как дети в школе, но был гораздо лучше их. Остальные «миражи» Джеффа постепенно поблекли, и остался один Бейкер.

Бейкер не был фантазией. Джефф был уверен в этом, как в собственном дыхании. Бейкера можно было потрогать — он жил, он дышал.

В чем-то Бейкер был даже реальнее, чем одноклассники Джеффа. С ним было очень весело играть — особенно весело, когда Джефф представлял себе, что его обидчики здесь, у него в комнате, и Бейкер их лупит.

Бейкер измолотил бы их в кровь, если бы Джефф его не останавливал. Бейкер здорово дрался и не боялся никого и ничего.

Теперь Бейкер вышел из каменаторской в коридор. Он был намного выше Джеффа и куда крепче.

Бейкер был почему-то одет по-уличному, а не в пижаму, как Джефф. Он сказал:

— Давай играть, Джефф. Мы можем с тобой делать, что захотим. Можем даже на улицу выйти. Весь дом наш.

Джефф испугался.

— Ты хочешь сказать, что мама с папой ушли?

— Да нет, дурачок. Наши родители просто спят. А мы будем играть, как будто квартира наша и мы можем делать все, что захотим. — Бейкер приложил палец к губам. — Только тихо, чтобы не разбудить папу с мамой.

— Не знаю, — протянул Джефф, хотя сердце у него возбужденно забилось.

— Мы тут и правда можем нашуметь. Давай лучше уйдем потихоньку и поищем приключении. Сейчас на улице мало больших.

— А мониторы?

— А кто их смотрит-то ночью? Ганки и не поглядят на экран, если им кто-нибудь не позвонит или не включится тревога.

— Ну, может быть. Но если мы откроем входную дверь, у папы с мамой включится сигнализация.

— Нет, не включится. Папа и мама не знают, что нам известно кодовое слово, которое ее включает.

— Да, но…

— Зайчишка-трусишка! Девчонка! Бояка!

— Не обзывайся. Ты мой друг, мой брат-близнец. Не смей обзываться. Я этого не люблю.

— А я буду, — ухмыльнулся Бейкер. — Надо же тебя вытащить. Я люблю тебя, но ты не всегда мне нравишься. Тебе надо быть больше похожим на меня. А как же ты таким станешь, если не будешь тренироваться?

— Ну ладно. Только мне сначала надо одеться.

Медленно и неохотно Джефф натянул на себя одежки. Он трясся от страха, но в то же время чувствовал радостное волнение. Неужели он правда это сделает? Будет настоящее приключение. Плохо только, что если его поймают, то накажут, а Бейкера и пальцем не тронут.

Джефф отдал экрану команду притушить свет в коридоре, и они пошли к выходу. Вдруг кто-то из родителей проснется, увидит яркий свет и встанет проверить, в чем дело.

На середине коридора Джефф услышал голоса, ведущие какой-то неразборчивый разговор.

— Не спят! — шепнул Джефф Бейкеру. — Теперь мы не сможем уйти.

— Вот еще! Пошли все равно.

Они тихо двинулись дальше. Джеффу казалось, что его сердце скоро прорвет грудную клетку. Перед приоткрытой дверью родительской спальни Бейкер сказал:

— Давай послушаем. Может, что-нибудь узнаем. Взрослые ведь нам ничего не говорят. Думают, они самые умные и таинственные.

Джефф подошел вслед за Бейкером к двери. В спальне было темно. Папа с мамой разговаривали так тихо, что Джефф почти не разбирал слов. Потом он уловил свое имя. Они говорили о нем.

Он напряг слух, но они говорили уж очень тихо, хотя и неспокойно. Почему они в такой час не спят и говорят о нем? У Джеффа почему-то создалось впечатление, что разговор идет о чем-то, что уже давно их беспокоит и будет беспокоить еще долго. В голосах была грусть и гнев — гнев друг на друга.

Бейкер прошептал Джеффу на ухо, хотя шептать было не обязательно — его слышал один только Джефф: