— Нам приходилось рассматривать все человечество как однородную массу, рассказывал Лога. — Иначе мы просто не управились бы с таким количеством людей. Тем не менее, я настоял на нескольких исключениях, одним из которых стал ты. Много лет назад мы дали тебе возможность увидеть тела людей перед их воскрешением, и твой рассказ положил начало первому мифу в истории Мира Реки. Чуть позже наш человек посетил канадца Ла Виро и поделился с ним сведениями, на основе которых возникла Церковь Второго Шанса. Ее миссионеры, распространяя учение, раскрывали людям некоторые истины относительно их нового положения. Они ставили акцент на этических причинах воскрешения в этом мире и утверждали, что только духовное и моральное развитие личности может привести человека к окончательной свободе и бессмертию.
— Почему же вы сами не сказали нам правду? — спросил его Бертон.
И прежде чем Лога заговорил, он уже нашел ответ на свой вопрос.
— А-а, понимаю! По той же причине, по которой вы не могли провести предварительный опрос.
— Все верно. Но даже если бы мы появились в долине и рассказали вам об истинном положении дел, нам поверило бы только несколько процентов от общего числа людей. Более того, наши учения были бы извращены и по этой причине отвергнуты почти каждым человеком. Я не спорю, данный подход имел свои плюсы и минусы. Тем не менее, мы считали его наилучшим, поскольку помнили об ошибках, совершенных нашими предшественниками во время таких же процедур на других планетах. Помимо прочего, в День Воскрешения нам пришлось бы говорить с землянами на сотне тысяч языков, но и тогда нас многие просто бы не поняли. Весть об истинном пути развития разошлась по Миру Реки лишь после того, как Церковь Второго Шанса сделала эсперанто общим языком планеты.
— Я даже боюсь спрашивать о предыдущих проектах… — замялся Бертон. — Но все-таки скажи, какой вы имели там процент «продвинувшихся».
— В Мире Садов он составил три четверти от числа перенесенных туда людей, — ответил Лога. — Оставшуюся четверть… Одним словом, их записи были изъяты из памяти компьютера, когда отведенный им период подошел к концу.
— Они умерли, или их убили? — спросил Бертон.
— Многие из них действительно убили друг друга или покончили жизнь самоубийством.
— Многие, но не большинство. Я правильно тебя понял?
Лога пропустил это замечание мимо ушей.
— Всего в предыдущих проектах на стадию «продвижения» перешла одна шестнадцатая часть воскрешенных. Я имею в виду взрослых, а не детей. Каждый из этих проектов имел, по крайней мере, две фазы. Здесь мы оживили сначала тех, кто умер до 1983 года. Второй и заключительной фазой должна была стать работа с оставшейся частью человечества.
— Но после твоего вмешательства первая фаза растянется на более долгий срок, чем планировалось в начале эксперимента, напомнил Бертон.
— Мне кажется… Я уверен, что процент «продвинувшихся» будет намного выше, если воскрешенным дать больше времени. Я не мог примириться с духовной гибелью, на которую обрекались миллиарды претендентов, и, чтобы отсрочить их смерть, мне пришлось стать отступником и убийцей. Я предал своих товарищей, приговорив себя к тому, что уже никогда не буду «продвинувшимся». И моим единственным оправданием является тот факт, что я сделал это из любви к людям.
В физическое воскрешение верили и христиане и мусульмане. И вот оно действительно наступило. Однако замысел этиков больше соответствовал буддизму — они добивались слияния души с Всесущим Первоначалом.
Во время того разговора Лога уловил ход его мыслей и с улыбкой спросил:
— Скажи мне, Дик, только честно… Неужели ты действительно не веришь, что можешь стать «продвинувшимся»? Неужели надежды на это нет даже в самом сокровенном уголке твоего ума?
Бертон с удивлением посмотрел на Логу и, помолчав, задумчиво ответил:
— Вера есть, но не в то, о чем ты говоришь. Я просто не могу принять такие вещи, как переход на новый уровень бытия. Кроме того, нет никаких доказательств, что стадия «продвижения» существует.