— Мне кажется, ты…
Как это часто случалось и прежде, Нур уловил его мысль с полуслова.
— Да. Я убежден, что главный компьютер находится в подчинении незнакомца. Именно он и возобновил задержку воскрешения.
— Подумать только! Еще три недели назад мы считали, что долгая и тяжелая битва подошла к концу. Но вот мечты рассеялись, как дым. И с этих пор все наши проблемы могут иметь только личный характер.
Нур ничего не ответил.
— Ладно, — хрипло произнес Бертон. — Прежде всего мы должны проверить друг друга на «детекторе лжи». Пока мы не убедимся в надежности каждого из нас, все предположения о существовании незнакомца будут, мягко говоря, необоснованными.
— Это не понравится нашим друзьям, — с усмешкой сказал Нур.
— Но такой шаг диктует логика!
— Людям не нравится логика, когда она беспокоит их и становится опасной, — ответил Нур. — Однако нашим друзьям придется подчиниться и согласиться на проверку. Они не захотят попасть под подозрение.
Глава 4
Если человек не лгал, а говорил только правду, тест давал положительный результат. Если же человек лгал даже для того, чтобы выразить истину, результаты были отрицательными.
Несмотря на различие ответов, все восемь доказали свою непричастность к исчезновению Логи.
Каждый из них по очереди входил в небольшую комнату с прозрачными стенами и отвечал на вопросы Бертона или Нура. Электромагнитное поле, генерируемое внутри кубического помещения, выявляло ватан опрашиваемого человека, который крепился к макушке нитью алого света и парил над его головой. Сияющая сфера ватана раздувалась и сокращалась, вращалась, скручивалась в жгут и переливалась радугой ярких красок. Она сопутствовала телу с момента воскрешения и не оставляла его до самой смерти. Эта невидимая часть содержала в себе все, что делало человека чувствующим существом, дублируя содержание мыслей и наделяя разум тела так называемым самосознанием.
Бертон проходил тест первым и, как ему казалось, правдиво отвечал на вопросы Нура.
— Ты родился в Англии в городе Торки 19 марта 1821 года?
— Да, — ответил Бертон, и в тот же миг компьютер сделал снимок его ватана.
— Когда и где ты умер в первый раз?
— Я умер в Триесте воскресным днем 19 октября 1890 года. Эта часть Италии в ту пору принадлежала Австро-венгерской империи.
Компьютер сделал еще один снимок и сравнил обе фотографии. Вся процедура проверки проходила так же, как много лет назад, когда Бертона допрашивал Совет Двенадцати.
Нур взглянул на экран дисплея и сказал:
— Твой ответ подтверждает, что ты убежден в своих словах. Но как нам узнать, насколько он верен?
Здесь и коренился один из недостатков теста — если человек верил в правдивость своих слов, ватан указывал, что он говорил правду.
— Пока все точно, — произнес Фрайгейт. — Я читал биографию Дика, когда жил на Земле.
— Ты когда-нибудь обманывал других людей? — спросил Нур.
— Нет, — с усмешкой ответил Бертон.
На поверхности ватана возникла черная извилистая полоса.
— Субъект говорит не правду, — сообщил Нур компьютеру.
На экране появилась надпись: «ПРЕДВАРИТЕЛЬНО ПОДТВЕРЖДАЮ».
— Ты когда-нибудь лгал другим людям? — еще раз спросил Нур.
— Да.
Черная полоса, похожая на молнию, исчезла.
— Это ты способствовал исчезновению Логи?
— Нет.
— Ты знал о том, что кто-то планирует уничтожить Логу?
— Я ничего об этом не знал.
— Пока твоя искренность не вызывает сомнений, — сказал Нур, взглянув на экран. — Ты догадываешься о том, кто мог убить Логу?
— Нет.
— Ты рад, что Лога исчез?
— Вот же дьявол! — воскликнул Бертон.
Он мог видеть на экране изображение своего ватана. При последнем вопросе тот засиял оранжевым цветом, который на миг перекрыл все остальные оттенки.
— Ты не должен задавать такие вопросы! — сказала Афра Бен.
— Да, черт возьми, здесь ты перегибаешь палку! — возмущенно добавил Бертон. — Нур, ты такой же негодяй, как и все другие суфии!
— Итак, ты рад исчезновению Логи, — спокойно констатировал Нур. — Я это подозревал. Но твои чувства разделяют многие. Когда мы поменяемся местами, ты смело можешь задать мне этот вопрос. Возможно, где-то глубоко в своем животном уме я тоже рад его смерти.
— Ты, наверное, хотел сказать, в подсознании, — шепотом поправил его Фрайгейт.
— Как его ни называй, суть одна и та же — животный ум.
— А я не понимаю, чему здесь можно радоваться, — сказала Алиса.