Нас осталось только трое.
— Запомните меня, — попросил маленький чернявый техник. — Запомните Чарли Нейта! Пока вы будете меня помнить, я никогда…
Мы с Койпу остались вдвоем, стены таяли, в воздухе темнело.
— Конец спирали! Держитесь за него! — крикнул Койпу.
Его голос ослаб или мне показалось?
Чуть не упав, я дотащился до конца светящейся спирали, протянул к нему руку. Коснувшись его, я ничего не ощутил, но сразу засветился таким же зеленым светом и с трудом видел сквозь него. Профессор стоял у пульта, включая автоматику. Вот он потянулся к большому рубильнику. Опустил его…
Глава третья
Все застыло.
Профессор замер у пульта управления, схватившись за рубильник. Я смотрел в том направлении и лишь поэтому видел его — теперь я мог смотреть только в одну точку. Так же застыло и тело — а мозг панически всколыхнулся и забился в своей костяной коробке, осознав, что и дыхание остановилось. Насколько я мог судить, сердце тоже не билось. Что-то шло не так, я был уверен — ведь спираль времени оставалась туго свернутой. Тихая паника усилилась, когда Койпу стал прозрачным, а стены позади него совсем расплылись. Все исчезало, все таяло у меня на глазах. Очередь за мной? Как знать.
Примитивная часть моего существа, унаследованная от обезьяны, брыкалась, выла и металась. И в то же время я испытывал холодный, отстраненный интерес. Не каждому доводилось наблюдать распад своего мира, вися на конце геликоидного силового поля, которое будто бы может зашвырнуть тебя в далекое прошлое. Правда, свою привилегию я бы охотно передал любому, кто пожелает. Но таковых не находилось, и я все висел, выпучив глаза и застыв как статуя, а лаборатория все таяла вокруг меня, пока я не очутился в межзвездном пространстве. Очевидно, даже астероид, на котором была построена база Специального Корпуса, не оставил следа в этой новой Вселенной.
Началось непонятное движение. Меня тянуло каким-то неописуемым образом в невообразимом направлении. Спираль времени начала раскручиваться. Может быть, она раскручивалась и раньше, но искажение времени не давало мне этого заметить. Некоторые звезды точно двигались, все быстрее и быстрее, пока не превратились в размытые точки. Это зрелище не слишком ободряло, и я попытался закрыть глаза, но сковавший меня паралич не позволил. Мимо пролетела звезда, так близко, что я мог видеть ее ядро, и на сетчатке глаза долго сохранялось ее пылающее отражение. Все ускорялось по мере того, как возрастала моя скорость во времени, даже периоды жизни звезд — и те так замелькали, что я не мог за ними уследить, и весь космос превратился в серое пятно. То ли это пятно обладало гипнотическим эффектом, то ли на мозг повлияло движение во времени, но мысли мои совсем спутались, и я впал в состояние между сном и потерей сознания, которое продолжалось очень долго. А может, и недолго, я не уверен. Это могло продолжаться и мгновение, и вечность. Может быть, какой-нибудь уголок мозга и отразил страшное, медленное прохождение всех этих лет. Если так, я не хочу об этом знать. Я всегда стремился выжить. Стальная Крыса в бетонных туннелях общества, я рассчитываю только на себя. Гораздо легче потерпеть неудачу, чем добиться успеха, сойти с ума, чем здраво рассуждать — нужна вся умственная энергия, чтобы выбрать правильный курс. И я существовал, и сохранял относительно здравый рассудок во время своего безумного путешествия, и ждал событий. После неизмеримого периода времени они начались.
Я прибыл. Конец пути был еще драматичнее, чем начало — все произошло как-то сразу. Я снова мог двигаться. Я снова мог видеть, и сначала свет ослепил меня — словом, ко мне вернулись все пять чувств, которых я так долго был лишен.
Более того — я падал. Оживший от оцепенения желудок скрутило, а адреналин и прочие вещества, которые мозгу не терпелось впрыснуть в кровь последние 32598 лет плюс-минус три месяца, наконец поступили, и сердце заколотилось в здоровом волнении. Падая, я развернулся, солнце перестало светить в глаза, и я глянул на черное небо вверху и пушистые белые облака внизу. Она ли это? Грязь, таинственная родина человечества? Ответа не было, но все же определенно приятно находиться в таком-то месте в такое-то время, когда вокруг ничего не растворяется. Все снаряжение, казалось, было при мне. Нажав кнопку на браслете управления, я почувствовал тягу включенного гравитатора. Превосходно. Я выключил его и продолжал свободное падение, пока не ощутил трение скафандра о первые редкие слои атмосферы. Достигнув облаков, я легко, как падающий лист, погрузился ногами вперед в их мокрые объятия и еще замедлил скорость падения — двигался вслепую, отирая влагу, осевшую на лицевом стекле. Потом я вышел из облаков, поставил гравитатор на парение и медленно оглядел этот новый мир, возможную родину человечества и отныне, несомненно, мою родину навеки.
Надо мной висели облака, как мягкий серый потолок. В трех тысячах метров подо мной были деревья и луга, нечетко видные через запотевшее стекло. Рано или поздно надо было испробовать атмосферу, и, надеясь, что мои отдаленные предки дышали не метаном, я приоткрыл лицевое стекло и быстро втянул в себя воздух.
Неплохо. Он был холодный и немного разреженный на такой высоте, но сладкий и свежий. И не убил меня. Я совсем открыл стекло, глубоко дышал и смотрел на мир внизу. С высоты он казался достаточно приятным. Холмистая местность, покрытая деревьями, голубые озера, дороги, пересекающие долины, что-то вроде города на горизонте, извергающего дымовые выбросы. Пока что надо держаться от него как можно дальше. Сначала нужно обосноваться, осмотреться…
До моего сознания дошел звук, похожий на жужжание насекомого. Но на такой высоте насекомых не бывает. Мне бы и раньше пришло это в голову, не будь я занят ландшафтом внизу. Как раз вовремя заметив переход жужжания в рев, я извернулся, чтобы глянуть через плечо. И воззрился на округлый летевший объект, поддерживаемый архаическим пропеллером. В этом прозрачном аппарате сидел человек и в свою очередь пялил глаза на меня, Я нажал «подъем» на браслете и взвился под прикрытие облаков.
Не слишком хорошее начало. Пилот успел ко мне присмотреться — оставалось надеяться, что он не поверил своим глазам. Но он поверил. Должно быть, средства связи того периода были на высоте, а всеобщая паранойя поддерживала боевую готовность, ибо через несколько минут я услышал внизу рокот мощных реактивных двигателей. Машины покружили с воем и ревом, а одна даже поднялась за облака — мелькнула и исчезла серебристая стрела, подняв клубы тумана. Время уходить. Гравитатор не слишком приспособлен для движения по горизонтали, и все же я, плывя в облаках, постарался уйти как можно дальше от этих машин. Не слыша их некоторое время, я рискнул чуть-чуть спуститься. Нигде ничего. Я закрыл стекло скафандра и отключил гравитатор.
Спуск в свободном падении не мог продолжаться долго, но мне он показался очень даже долгим. Меня обуревали нездоровые видения: детекторы щелкали, компьютеры переваривали информацию, механические пальцы указывали, мощные боевые машины со свистом и ревом неслись ко мне. При падении я вращался и все косил глазами — не сверкнет ли где металл.
Но ничего не случилось. Медленно пролетели большие белые птицы, с пронзительными криками изменив курс, когда я пронесся мимо. Внизу голубым зеркалом лежало озеро, и я ненадолго включил двигатель, чтобы направить спуск туда. Если погоня все же начнется, я могу нырнуть под воду и буду вне досягаемости детекторов. Ниже уровня холмов, когда угрожающе близкая вода неслась навстречу, я включил полную тягу, вздрогнул и застонал — так врезались в тело лямки. Гравитатор за спиной неприятно нагрелся, но вспотел я не поэтому. Падать было еще долго, а вода с высоты казалась твердой, как сталь.
Когда я наконец остановился, ноги были в воде. Совсем неплохая посадка. Признаков погони все еще не было, я немного поднялся над водой и заскользил к серому утесу, выступавшему в воду на дальнем конце озера. Воздух был хорош, и все вокруг тихо. Ни голосов, ни шума машин, ни признаков человеческого жилья. Приблизившись к берегу, я услышал шелест листьев на ветру — вот и все. Превосходно. Надо было затаиться, чтобы сориентироваться в обстановке — это место как раз подойдет. Серая скала подымалась стеной, высокая и неприступная. Я скользил вдоль нее, пока не нашел достаточно широкий выступ, и сел на него. Приятное ощущение.