Он вылез из холодильника, ногой закрыл дверь и показал небольшой кусок мяса с тонкой полоской жира с краю.
— На вид очень недурен.
— Чуть больше половины фунта, хватит?
— В самый раз.
Он снял мясо с весов и начал заворачивать его.
— Этот кусочек разорит вас всего на двадцать семь девяносто.
— Неужели… Это намного дороже, чем в прошлый раз.
Майк вечно ругался, что она тратит очень много на еду, словно она отвечала за цены, однако требовал, чтобы на столе всегда было мясо.
— Ничего не поделаешь, Ширли. Но если ты меня поцелуешь, я сброшу девяносто центов. Может, даже подарю тебе еще кусочек мяса.
И они с охранником дико захохотали. Но, как сказал Майк, это была просто шутка, и она молча достала деньги из кошелька.
— Вот, мистер Шмидт, двадцать… двадцать пять… двадцать восемь.
Она достала из кошелька крохотную пластинку, написала на ней цену и положила рядом с деньгами. Шмидт взглянул на пластинку и нацарапал голубым мелком, которым всегда пользовался, снизу букву «Ш». Если Майк будет ругаться, она покажет ему это, — правда, такое почти никогда не помогало.
— Десять центов сдачи, — улыбнулся Шмидт и покатил монету к ней по прилавку. — Увидимся, Ширли! — крикнул он, когда она забрала пакет и направилась к дверям.
— Да, очень скоро, — сказал охранник, открывая дверь ровно настолько, чтобы она могла проскользнуть.
Когда она проходила мимо, он быстро провел рукой по ее спине и ягодицам, обтянутым узким платьем. Дверь захлопнулась, хохот оборвался.
— Теперь домой? — спросил Тэб, забирая пакет.
— Да… думаю, тоже на такси.
Он посмотрел на нее, хотел что-то сказать, но передумал.
— Вон такси, — сказал он и повел ее по улице.
Сев в велотакси, она облегченно вздохнула; они, конечно, жлобы и вели себя сегодня как обычно, зато ей не нужно ходить туда до следующей недели. И, как сказал Майк, не следует ожидать светских манер от мясников. Черт с ними, и их грязными шуточками, и анекдотами на уровне начальной школы! Здесь у них бывает хорошее мясо, не то что у других. Она приготовит Майку бифштекс, пожарит в жиру овсяные лепешки, и все будет хорошо.
Тэб помог ей вылезти из велотакси и взял сумку.
— Поднять наверх?
— Пожалуй… и заберешь пустые бутылки из-под молока. В комнате охраны есть какое-нибудь местечко, где их можно оставить до завтра?
— Нет проблем. У Чарли есть шкафчик, мы оба им пользуемся. Я могу оставить их там.
В вестибюле было намного прохладнее, чем на улице. На лифте они поднимались молча. Ширли рылась в кошельке, ища ключ. Тэб пошел по коридору впереди и открыл наружную дверь, но внезапно остановился, и она едва не налетела на него.
— Подождите, пожалуйста, секунду, мисс Ширли, — сказал он, понизив голос, и бесшумно поставил хозяйственную сумку у стены.
— А что?.. — начала она, но он приложил палец к ее губам и указал на внутреннюю дверь.
Она была приоткрыта, а в дереве было выдолблено отверстие. Ширли не поняла, в чем дело, но что-то произошло: Тэб пригнулся, выставив вперед кулак с кастетом, открыл дверь и вошел.
Отсутствовал он недолго, но когда вернулся, то шел очень прямо, а лицо его ничего не выражало.
— Мисс Ширли, — сказал он. — Мне бы не хотелось, чтобы вы туда заходили, но думаю, будет лучше, если вы все-таки заглянете в спальню.
Она испугалась, поняв, что произошло что-то ужасное, но послушно последовала за ним через гостиную в спальню…
Ей показалось очень странным, что вот она стоит тут, ничего не делает и слышит крик, пока не поняла, что это ее собственный голос, что это она и кричит.
Глава 4
Пока было темно, Билли Чун совершенно извелся от безделья. Он забился в угол, прислонившись к холодной стене подвала, и несколько раз почти засыпал. Но когда в окне забрезжил рассвет, его вдруг охватил страх. А если его здесь найдут? Ночью все казалось легким и отлично спланированным. Как те делишки, которые обделывали «тигры». Накануне он купил старую стальную ось и за десять центов заточил конец.
Залезть в ров, окружавший здание, было проще простого, лишь бы никто не заметил. И Билли был уверен, что за ним никто не наблюдает, когда ломиком открыл окно в подвал. Нет, если бы его увидели, то уже давно бы схватили. А вдруг при дневном свете заметят следы от ломика на оконной раме? При этой мысли он вздрогнул и внезапно ощутил, как громко стучит сердце. Он заставил себя покинуть темный угол и медленно пробрался вдоль стены до окна. Он попытался что-нибудь увидеть сквозь покрытое пылью стекло. Перед тем как закрыть за собой окно, он затер грязью царапины, оставленные фомкой, — но достаточно ли этого? Единственным прозрачным местом на стекле было нарисованное сердечко, и Билли посмотрел в него. Царапины были едва видны, и он успокоился. Потом снова забрался в свой угол, но через несколько минут страх вернулся, еще более сильный, чем прежде.