Но что они могли сделать? Стража снаружи была начеку и сменялась через равные промежутки времени. Первые несколько часов видеофоны не работали: при захвате корабля генерал отключил систему внутренней связи, но, как только управление надежно перешло в его руки, он, видимо, почувствовал себя уверенно в новом положении, и связь была восстановлена. Дон попытался вызвать силовой отсек, но на вызов ответил один из людей Бриггса. То же самое случилось, когда он позвонил в отсек воздухоснабжения и другие места, где члены команды несли вахту. Космолетчиков держали отдельно друг от друга, а во время вахты за каждым из них следили по меньшей мере двое надзирателей. Возвратить контроль над кораблем было невозможно.
С чувством глубокого отчаяния пытался Дон помочь своим пациентам. К этому времени их стало уже четырнадцать, и состояние тех, кто поступил в числе первых, стремительно ухудшалось. Он перепробовал все сочетания антибиотиков в тщетной надежде, что случайно наткнется именно на то, что нужно. Но его усилия были напрасны.
Измученный напряжением и усталостью, он в конце концов лег не раздеваясь и попытался заснуть. По корабельному времени уже наступила полночь. Хотя солнце освещало корабль все время и на борту царил бесконечный день, регулярные циклы дня и ночи неукоснительно соблюдались. Это не только позволяло принимать пищу и проводить общественные мероприятия в привычное для землян время, но и было обязательно для сохранения здоровья людей на корабле: человеческий организм следует околосуточным ритмам со строгим чередованием периодов бодрствования и сна, и, если этот режим нарушить, могут возникнуть самые различные расстройства. Поэтому «ночью» весь корабль спал, бодрствовали только космолетчики, несущие вахту.
Дон заснул, но в четыре часа по корабельному времени был разбужен звонком видеофона. Он нащупал аппарат, и на засветившемся экране появилось лицо Дойла, секретаря генерала.
— Скажите охранникам, чтобы они вошли в лазарет, — приказал тот, — я хочу с ними поговорить.
Первой мыслью Дона было швырнуть трубку на рычаг — пусть они сами связываются между собой, он им не помощник! Но как бы приятно это ни было, такой поступок ничего ему не даст, поэтому Дон встал и пошел к двери. Охранники вели себя настороженно: пока один из них говорил с Дойлом, второй не спускал с Дона глаз. Наконец первый, выслушав Дойла, положил трубку.
— Там, в рубке, требуется врач, — сказал он и добавил второму: — Я должен отвести его, а вы остаетесь здесь.
— Они сказали, в чем дело?
— Кто-то заболел… Берите свой черный чемоданчик, док, и пошли.
Дон смыл с лица остатки сна и взял из шкафа набор для неотложной помощи. Неужели еще один случай лихорадки? Кто бы это мог быть? И хотя такие чувства были не к лицу врачу, он надеялся, что заболел генерал. Если тот уберется с дороги, мятежу, без сомнения, придет конец. Дон зашагал к рубке управления с конвоиром, следовавшим за ним по пятам.
Стоявший снаружи охранник кивнул при их приближении и открыл дверь. Первым, кого увидел Дон, войдя внутрь, был лежавший на полу Спаркс. Глаза его были закрыты, он стонал и держался за живот. Доктор Угалде сидел в кресле капитана, а Дойл с револьвером в руке стоял на другой половине комнаты.
— Посмотрите его, — скомандовал Дойл. — С ним что-то случилось — вдруг скорчился и упал. Он нужен нам за радиостанцией.
— Я потрогал его лоб, он очень горячий, — добавил Угалде.
Эта лихорадка обычно начиналась по-другому, но болезнь была неизвестной, и такой вариант ее проявления вовсе не исключался.
Дон опустился на колени рядом со Спарксом и раскрыл свой чемоданчик. Вытаскивая одной рукой автоматический регистратор, он приложил ладонь другой ко лбу космолетчика. Кожа была прохладной — температура абсолютно нормальная.
Дон не успел произнести и слова, как Спаркс открыл глаза, а потом закрыл один, явно подмигивая.
В этот самый момент дверь в коридор распахнулась, и Дон узнал голос Курикки:
— Бросайте оружие, Дойл, тогда никто не пострадает!
Дон быстро обернулся и увидел, что обстановка круто изменилась. В дверном проеме, прикрываясь обезоруженным охранником, стоял Курикка. В руках у него был большой автоматический пистолет, уверенно направленный на Дойла. За спиной другого охранника стоял доктор Угалде и прижимал к его шее острие ножа.