Чимал осторожно поднялся, сердце его колотилось, словно отбивали дробь на барабане во время жертвоприношения. Впереди была чернота. Чимал сделал нерешительный шаг вперед.
Внешний мир
Куикс ок кеппа тоннемиквуи?
Ин йю квимати мойол, хай!
Зан сен тинемико. Охуайо охуайо.
…
Не повторится ли наша жизнь еще раз?
Нам сердце подсказывает:
Мы живем лишь единожды.
Нет, он не мог пойти вперед — просто взять и пойти. Чимал прижался к надежному камню двери, ища в нем опору.
Здесь ходят боги, а он — всего лишь смертный. Нельзя требовать от себя слишком многого. Позади ждала верная смерть, но такая смерть, о которой он все знал — почти старая приятельница. Соблазн повернуться спиной к неизвестности был так велик, что Чимал даже снова сунул обломок ножа в щель под дверью, — но все же ему удалось сдержать свой трусливый порыв.
— Бойся, Чимал, — прошептал он в темноту, — но не ползай на брюхе, как тварь пресмыкающаяся.
Все еще дрожа, он шагнул навстречу черной пустоте. Если его ждет смерть — что ж, пусть будет так. Он встретит ее лицом к лицу, довольно прятаться.
Касаясь левой рукой шершавой поверхности камня и выставив вперед обломок ножа — скорее символическое, чем реальное оружие, — Чимал двинулся вперед. Он шел на цыпочках, сдерживая дыхание и стараясь не производить никакого шума. Так Чимал добрался до поворота туннеля; впереди забрезжило слабое свечение. Дневной свет? Выход из долины? Он бросился вперед, но, разглядев источник света, остановился.
Увиденное было трудно описать. Туннель вел прямо вперед, но в этом месте вправо отходило ответвление. Перед его темным устьем на потолке было что-то, что светилось. Именно что-то — другого названия Чимал не нашел. Это было круглое пятно, белое и гладкое, и из него исходил свет. Как будто здесь находился вертикальный туннель, и в него попадали солнечные лучи или свет факела. Так, по крайней мере, казалось. Чимал медленно подошел поближе к светящемуся кругу, но даже и вблизи ничего больше не смог разглядеть. Впрочем, это не имело значения. Здесь, внутри скалы, был источник света — этого достаточно. Гораздо важнее выяснить, куда ведет тот, другой туннель.
Чимал заглянул в него и на расстоянии не более чем вытянутой руки перед собой увидел головы-близнецы Коатлики.
Его сердце как будто разрывалось, заполнив собой всю грудь и не давая дышать. Коатлики стояла там, возвышаясь над ним во весь свой рост, и смотрела прямо перед собой. Ее ядовитые клыки были длиной с руку человека. Юбка из живых змей оказалась почти на уровне лица Чимала. Гирлянды высушенных человеческих рук и сердец обвивали шею богини. Громадные клешни почернели от запекшейся человеческой крови.
Коатлики не двигалась. Прошло несколько секунд, прежде чем Чимал осознал увиденное. Глаза богини были широко открыты, но теперь она смотрела на него, не двигаясь. Может быть, она спит? Чимал не надеялся убежать от Коатлики, но находиться в такой близости от нее было невыносимо. Слепой ужас от ее присутствия погнал Чимала по туннелю, он бежал и не мог заставить себя остановиться.
Казалось, прошла целая вечность, прежде чем усталость свалила его. Чимал споткнулся и растянулся во весь рост на грубом камне пола. Упав, он был уже не в силах подняться: лежал и со всхлипами втягивал в себя воздух, ощущая страшное жжение в груди. Но удара Коатлики так и не последовало. Когда силы вернулись к Чималу, он поднял голову и оглянулся. Светящиеся пятна шли по всей длине туннеля, становясь все более тусклыми и наконец исчезая вдали. Его никто не преследовал. Коридор был пуст, в нем ничто не двигалось.
— Почему? — вырвалось у Чимала, но окружающий его со всех сторон камень не дал ответа. Тишина и одиночество породили новое опасение: а имеет ли этот туннель конец? Или он, презираемый, попал в царство богов, и теперь ему предстоит, как термиту в дереве, вечно кружить по бесконечным ходам замкнутого лабиринта? Здесь все было настолько другим — наверняка законы, действующие в долине, здесь не имеют силы. Мысли Чимала блуждали, как в тумане. Если бы не боль, голод и жажда, он почти поверил бы, что умер в тот момент, когда скальная дверь задвинулась за ним.
Но если он не умер еще, то несомненно скоро умрет в этом пустом месте — или замерзнет. Камень, на котором он лежал, был ледяным, и, остыв после своего безумного бега, Чимал начал дрожать. Цепляясь за стену, он поднялся и побрел дальше.