— Я не указываю, сэр, — невозмутимо ответил Тембо. — Пункт 13-9А, параграф 45, страница 8923, том 23 «Правил, распоряжений и дисциплинарных уложений» гласит: «В период военного положения нижний чин или офицер может быть уволен со службы на корабле, базе или в лагере, только если он приговорен судом к смертной казни…»
— Ты что, корабельный юрист, а, Тембо?
— Никак нет, сэр! Я солдат, сэр. Стремлюсь выполнять свой долг, сэр.
— Темнишь ты, Тембо! Я ведь видел твой послужной список и помню, что в армию ты пошел добровольно, без всяких наркотиков или гипноза. А теперь еще и от демобилизации отказываешься! Плохо, Тембо, очень плохо! Это бросает тень на твое имя. Все это чертовски подозрительно! А может, ты шпион, Тембо?
— Я верный солдат императора, сэр, а не шпион.
— Да, ты не шпион, Тембо, мы тщательно тебя проверили. Но зачем ты все-таки завербовался в армию, Тембо?
— Чтобы стать верным солдатом императора, сэр, и по мере сил своих распространять Слово Божие. Спасены ли вы, сэр?
— Придержи язык, солдат, или я закую тебя в кандалы! Слыхали мы эту сказочку, преподобный, да не верим в нее. Как ты ни хитер, а мы тебя выведем на чистую воду!
Офицер засеменил прочь, что-то бормоча себе под нос, и никто не посмел шелохнуться, пока он не скрылся из виду. Солдаты посматривали на Тембо как-то странно, явно чувствуя себя не в своей тарелке.
Билл и Трудяга медленно побрели в свой кубрик.
— Отказаться от демобилизации! — повторял Билл с благоговейным ужасом.
— Слушай, а он не псих? — сказал Трудяга. — Другого-то объяснения, пожалуй, и быть не может.
— Психом до такой степени быть невозможно. Смотри-ка, интересно, что это? — Билл показал на дверь с надписью «Посторонним вход категорически воспрещен».
— Черт… не знаю… может — еда?
В тот же миг они оказались за дверью и плотно прикрыли ее за собой. Однако едой там и не пахло. Они стояли в длинном помещении с круто изогнутой стеной, на которой были укреплены какие-то устройства, похожие на гигантские огурцы, усеянные бесчисленными счетчиками, циферблатами, переключателями и снабженные телеэкраном и пусковым механизмом. Билл наклонился к ближайшему и прочел табличку:
— ЧЕТВЕРТЫЙ АТОМНЫЙ БЛАСТЕР. Ты только погляди, какие громадины! Похоже, это главная корабельная батарея. — Он обернулся и увидел, что Трудяга, подняв одну руку и повернув циферблат своих часов в сторону орудий, указательным пальцем другой руки нажимает на кнопку завода.
— Ты что делаешь? — спросил он.
— Я… это… Просто смотрю, который час.
— Так ты же ничего не видишь, циферблат-то глядит в другую сторону!
Услышав чьи-то гулкие шаги на батарейной палубе, они сразу вспомнили о запрещающей надписи на двери и пулей вылетели в коридор. Билл бесшумно притворил дверь, обернулся, — но Трудяги уже и след простыл. Когда Билл вернулся в кубрик, Бигер усердно полировал чей-то сапог и даже не повернул к нему головы.
А все-таки, что он там вытворял со своими часами?
Глава 4
Этот вопрос изводил Билла все время, пока длилось изнурительное обучение профессии заряжающего. Упражнения, требовавшие точности и известных технических навыков, поглощали все его внимание, но в свободные минуты Билла одолевало беспокойство. Он думал об этом, стоя в очереди за обедом, терзался каждую ночь, перед тем как забыться тяжелым дурманящим сном. Он мучился всякий раз, когда выдавалась свободная минутка, и даже похудел. Похудел он, правда, не только из-за мучительных сомнений. Корабельная кормежка! Она служила только одной цели: поддерживать в солдатах жизнь. Но какую жизнь! Жалкую, безотрадную, полуголодную. Впрочем, Билл над этим не задумывался. Перед ним стояла куда более важная проблема, и он нуждался в помощи.
После воскресных занятий, в конце второй недели пребывания на корабле, он, вместо того чтобы ринуться в столовую с остальными, задержал заряжающего 1-го класса Сплина.
— У меня проблема, сэр.
— Пустяки, один укол, и все пройдет. Говорят, без этого никогда не станешь мужчиной.
— У меня другая проблема, сэр. Я хотел бы… я хотел бы поговорить с капелланом.
Сплин побледнел и прислонился к переборке.
— Я ничего не слышал, — просипел он. — Мотай в столовую, и, если сам не проболтаешься, я буду нем как рыба.
Билл зарделся.
— Очень сожалею, сэр, но это необходимо. Я не виноват, что мне нужно поговорить с ним, такое со всяким может случиться…