— Нельзя ли хоть свет убавлять, пока мы тут работаем? — спросил Ухуру, обнаженный до пояса и покрытый потом.
— Я говорил с Кейном, — ответил Билл. — Он не против, но капитан сказал, что изменение светового цикла погубит весь эксперимент.
— У меня спина болит, — простонала Киса, нагибаясь над грядкой с окрой, чтобы дотянуться до вредителей, укрывшихся посередине. — И если хотите знать, я на стороне букашек. Пускай бы ели себе эту зеленую мерзость сколько угодно.
— Скажи спасибо, что на окру не напали трипсы, — заметил Билл. — Или белые мушки. Они такие крохотные, что пришлось бы снимать их с листьев пинцетом.
— Ну, тли тоже не с собаку размером, — сказал не то Ларри, не то Моу, не то Кэрли. — Очень трудно снимать их с листа, чтобы его не сломать.
— Не вздумайте повредить растения! — заорал Билл, вспомнив, как один сломанный стебель обошелся им в пятьдесят кругов бегом вокруг палубы «Б» в полной выкладке.
— Да бросьте вы жаловаться, — сказал Мордобой ухмыляясь. — Мне давить козявок по душе. Почти так же занятно, как проламывать черепа. Жаль только, гусеницы такие маленькие, очень трудно им, гадам, лапки отрывать.
— Нам велено их давить, а не мучить, — заметила Рэмбетта.
— Кому что нравится, — ответил Мордобой, держа в руке гусеницу и сладострастно глядя, как она корчится. — Интересно, каковы они на вкус.
— Фу! — сказала Киса. — Как можно есть козявок?
— А это чистый белок, — вставил Кэрли, а может быть, Ларри. — Они, должно быть, повкуснее окры.
Впрочем, возможно, это был Моу.
Мордобой, довольно посмеиваясь, принялся сгребать в кучу раздавленных козявок с оторванными ногами. Билл содрогнулся.
— Нет, так мы войну не выиграем, — сказала Рэмбетта, кидая в ведро очередную тлю. — Хотела бы я знать, какое отношение имеет эта охота на козявок к избавлению Вселенной от проклятых чинджеров.
— Точно, — поддержал ее Ухуру, поймав гусеницу. — Иногда я подумываю, что, пожалуй, не стоило устраивать этот взрыв. Чтобы мне, боевому ветерану, собирать с листьев козявок! Нам следовало бы драться, а не прохлаждаться в садике.
— Ну, не знаю, — сказал Билл. — Может быть, эти чинджеры не так уж и плохи.
— Ты что, шутишь? — возмутилась Киса. — Это же чудовища. Кровожадные машины для убийства. Они едят детишек на завтрак. Сырыми. Ты уж не струсил ли?
— Я просто подумал — может быть, нам стоило бы попробовать их понять, — сказал Билл. — Знаете, вступить с ними в диалог или что-нибудь в этом роде.
— В бой надо с ними вступить, вот что, и выпотрошить их как следует, — прорычал Мордобой. — Хороший чинджер — это дохлый чинджер.
— А вы хоть одного видели? — после некоторого колебания спросил Билл. — Что, если они не такие противные, как мы думаем?
— А мне не нужно их разглядывать, чтобы знать, какие они мерзавцы, — сказал Ухуру. — Истреблять их на расстоянии меня вполне устраивает. Я всегда говорю: бей первым, пока тебе не попало.
— Я знаю о них все, что мне нужно, из учебных фильмов, — сказала Киса. — Всю эту мерзость надо перебить.
Билл вздохнул. Ясно было, что пропагандистская машина хорошо поработала, промывая им мозги. Впрочем, они в этом не виноваты: он сам думал так же до того, как встретился с чинджером лицом к лицу. А может быть, и до сих пор думал так же.
Они продолжали работать под палящими лампами до тех пор, пока один за другим не попадали на землю со стонами изнеможения.
— Перекур, — сказал Билл. — Десять минут.
Он и сам был не прочь перекурить. Мешки с удобрением, сложенные штабелем в дальнем углу отсека, отбрасывали заманчивую тень. Билл доковылял до них и со вздохом облегчения плюхнулся на землю, в холодок. Он прикрыл глаза и уже начал погружаться в дремоту, когда на него навалилось чье-то тяжелое и горячее тело, и что-то мокрое прижалось к его губам. Отплевываясь, он вывернулся, поднял глаза и оказался лицом к лицу со склонившейся над ним раздосадованной Рэмбеттой.
— Ты что, целоваться не любишь, а? Может, тебя вообще девочки не интересуют?
— Интересуют, а как же. Только вот так сразу, ни с того ни с сего…
— Нечего выкручиваться! — обиженно сказала она, усаживаясь рядом с ним под звон ножей. — Ты не воспринимаешь меня как женщину, вот что. Я для тебя просто вооруженное существо женского пола, пригодное только для ведения боя. Но я не всегда была такая. О, все было бы иначе, если бы не летучие мыши.