— Билл! Билл! Аллилуйя, сынок! Пора вставать!
Мало-помалу до Билла дошло, что на него кричит не мисс Флогистон, а генерал Мудрозад. Билл открыл глаза и инстинктивно отдал честь обеими правыми руками.
— Так точно, сэр! Слушаюсь, сэр! Здравия желаю, сэр!
— Возблагодари Господа, сынок! Нет-нет, это не приказ! Однако проснись, Билл, настает час славной битвы с проклятыми язычниками, которые угрожают самому существованию нашей цивилизации, пытаются уничтожить моральные и религиозные принципы, на коих зиждется Империя и все мироздание. Они — средоточие зла, которым запятнали себя еще в те дни, когда существовала легендарная Земля…
Веки Билла непроизвольно сомкнулись вновь.
— …поквитаться с врагом у нас в тылу, чтобы развязать руки Императору в войне с чинджерами…
Дыхание Билла сделалось ровным и глубоким.
— …небеса даруют победу нашим доблестным войскам…
В следующий миг Билл осознал, что генерал сорвался на истошный вопль:
— Да проснись ты, образина! Как я не раз говорил тебе, Билл, лишь ведомые Господом, который станет направлять твою руку, мы сможем спасти Галактику от заразы атеистического тоталитаризма.
— Так точно, сэр, — отозвался Билл наобум. Интересно, подумалось ему, отличается ли атеистический тоталитаризм от пребывания в десантных войсках? Но, разумеется, чинджеры и вырви-глазнийцы не верят в Императора, длань которого Билл однажды имел счастье облобызать — когда получал медаль и звание Героя Галактики. Столь грандиозное событие не могло не оставить следа в памяти простого крестьянского сына, а потому Билл трепетно хранил верность Императору, хотя давно позабыл, если знал вообще, как того зовут.
— Итак, стрелок Билл, — произнес генерал Мудрозад, — ты готов?
— Так точно, сэр! Я тренировался несколько недель подряд.
— Замечательно! Помни, тебе запрещается убивать людей, ибо любая человеческая жизнь для нас священна, пускай она принадлежит проклятому безбожнику, который заслуживает мучительной смерти. Твоя задача — уничтожать здания, отмеченные на экране красной стрелкой. Вот, прими в знак моего к тебе доверия. Атака начнется через пять минут. Мы все — Господь, Император и я — рассчитываем на тебя. Удачи, Билл! Да пребудет с тобой благодать небес!
Генерал исчез с экрана прежде, чем Билл успел собраться с мыслями для ответа. С разменным аппаратом творилось нечто непонятное. Из него струей хлынули монеты, на дисплее замигала надпись: «Магазин пуст!» Пять кредитов, целая куча четвертаков! Билл смахнул набежавшую на глаза слезу. Как ему повезло с командиром!
Он собрал монеты и сложил их аккуратными стопками на полку над экраном компьютера, затем взял одну монетку, вложил ее в паз и надавил на красную кнопку.
Таблица наведения на цель существенно отличалась от той, на которой он тренировался, но это его не испугало, — Билл привык к тому, что битва всякий раз преподносит тот или иной сюрприз.
Искусственная гравитация «Мира на небеси» удерживала во время спуска в атмосферу на своих местах все, кроме кресла, в котором сидел Билл, — оно дрыгалось, раскачивалось, вертелось кругом, так что Билла едва не вытошнило.
Вот! На экране возникла красная стрелка. Что ж, похоже, монеты и беспрерывная учебная пальба не пропали даром. Билл подождал, пока стрелка сойдется с перекрестьем прицела, а потом выпустил «разумную» ракету.
Они назывались «разумными», однако на деле были куда тупее самого Билла, хотя, казалось бы, дальше некуда. Навести такую ракету на цель было недостаточно. Биллу пришлось направлять ее по картинкам, которые передавала установленная на носу ракеты камера. У него невольно сложилось впечатление, что он катается на серфинге по волнам и вот-вот рухнет в воду; затем Билл решил, что это смахивает на выброску коммандос, разве что без обязательного самоубийственного финала.
Вокруг то и дело возникали облачка взрывов, но Билл не обращал на них ни малейшего внимания. Он целиком сосредоточился на ракете. Последняя картинка изображала вырви-глазнийцев, которые разбегались в разные стороны. Потом экран потемнел, а в следующий миг на нем пропечаталось: «Вражеское орудие — 50 очков». Билл не успел порадоваться своей удаче, как на экране замерцала новая стрелка.