Мимо, громко крича, спешили охотники. Услышав со стоянки знакомые голоса, они припускали еще быстрее.
Армун слышала это… но не разбирала слов, вслушиваясь только в свой внутренний голос. Жив. Он жив. Если Керрик не вернулся, значит для этого у него были более чем веские причины. Она все выспросит у Херилака, но позже, когда уляжется радость возвращения. Значит, тану одержали победу. Мургу наконец уничтожены. Бесконечный бой закончится. Он вернется — и они заживут, как все. Она что-то забормотала себе под нос, и Арнхвит за плечами радостно засмеялся.
Когда ребенок уснул, Армун вышла послушать разговоры охотников. Как сожгли город мургу, как поубивали их всех и как возвратились с победой. По протоптанным в снегу тропкам она добралась до костра Херилака. Он стоял у шатра и, заметив ее, отвернулся. Она окликнула его, и, слегка помедлив, Херилак взглянул на нее.
— Нужно поговорить, Херилак. Расскажи, что с Керриком.
— Я же сказал, он остался в городе мургу.
— Но ты не объяснил, почему он это сделал, почему он не возвратился со всеми.
— Не захотел. Может, ему лучше там, возле мургу. Может, он больше мараг, чем тану. Там остались живые мургу, а он не стал убивать их и не позволил нам это сделать. Тогда мы ушли — нам незачем было там оставаться.
Она почувствовала недоброе, и все страхи немедленно возвратились.
— А он говорил, когда вернется?
— Уходи, я все сказал, — ответил Херилак и, войдя в шатер, опустил за собой полог.
Гнев разогнал все страхи Армун.
— А я не все сказала! — закричала она так громко, что к ней стали поворачиваться, прислушиваясь. — Выходи, Херилак, и все расскажи мне! Я хочу знать, что случилось. Ты что-то скрываешь.
Ответом было молчание, и Армун сердито ударила в шкуру. Но Херилак уже успел зашнуровать вход изнутри. Ей захотелось высказать все, что она думает о таком поступке… но она овладела собой. Это только развлечет окружающих.
Она повернула назад, и бывшие неподалеку поспешно отходили, чтобы не попасть под горячую руку. Но она уже шагала между шатрами к саммаду Сорли. Тот сидел возле огня со своими охотниками; из рук в руки они передавали каменную трубку. Армун подождала, пока трубку выкурили и положили, потом шагнула вперед, стараясь сдерживаться.
— Сорли, я слыхала о том, каким долгим и трудным был ваш путь. Ты устал и охотники тоже, вы нуждаетесь в отдыхе.
Сорли пренебрежительно махнул рукой.
— Охотник, для которого трудна дорога, не может быть охотником.
— Рада слышать это. Значит, великий охотник Сорли не слишком устал, чтобы поговорить с Армун.
Прищурившись, Сорли глядел на нее, чувствуя, что попался на слове.
— Да, я не устал.
— Это хорошо, потому что шатер мой не так уж близок, а я хочу кое-что показать тебе.
Сорли огляделся в поисках поддержки, но не нашел ее: охотники заново набили трубку и передавали ее друг другу, не глядя в его сторону.
— Хорошо. Идем в твой шатер. Только помни, уже поздно, а у меня еще много дел.
— Ты очень добр к одинокой женщине. — Она молчала, пока они не подошли к ее шатру. Запахнув за собой полог, она показала на спящего младенца. — Вот что я собиралась тебе показать.
— Дитя…
— Сын Керрика. Почему он вместе со всеми не вернулся в свой шатер, к своему сыну? Почему он не вернулся ко мне? Херилак отворачивается и молчит. Теперь говори ты.
Сорли повел по сторонам глазами, но деваться было некуда. Он вздохнул.
— Дай мне попить, женщина, и я скажу. Теперь Керрика и Херилака разъединяет недоброе чувство.
— Вот, пей. Я поняла. Объясни почему.
Сорли вытер губы рукавом.
— Я не понимаю причин. Просто расскажу тебе, что случилось. Мы сожгли город мургу, и тот, кто не погиб в огне, умер сам. Почему — я не знаю. Это же мургу, как понять их? Некоторые спаслись и уплыли на какой-то плавучей штуке. А Керрик говорил с марагом и не дал Херилаку убить его. Он отпустил этого марага. А потом нашлись и другие мургу, и Керрик снова не дал их убить. Херилак воспылал великим гневом и сказал, что уйдет без промедления. Нас ждал долгий путь, и мы согласились.
— Но Керрик остался? Почему? Что он говорил?
— Он разговаривал с Херилаком. Я не слушал его и не знаю… — Неловко поежившись, Сорли хлебнул воды.
В глазах Армун отсвечивали угольки костра, она едва сдерживалась.
— Смельчак Сорли, храбрец Сорли, ты говоришь мне не все. Ты крепок, в силах объяснить, что случилось в тот день.