Ночью выпал первый снежок, утром она стряхнула его со шкур, упаковала пожитки и навалилась на жерди. Вечером за едой она поймала на себе внимательный взгляд Харла.
— Ешь, — сказала она, — мясо мургу мне нравится не больше, чем тебе, но оно сохраняет в нас силы.
— Я не о мясе, — ответил он, — снег… Когда мы доберемся до того места, о котором ты говорила нам… где будет ждать нас Керрик?
— Хотелось бы и мне знать… — Склонившись вперед, она отвела длинные тонкие волосы с его лба и вдруг заметила легкие морщинки возле глаз. Да, ему одиннадцать, и он сильный мальчик, но они уже идут так долго. — А теперь спать, чтобы легче шлось поутру.
Ночью снега не было. День оказался ясным, солнце почти не грело. Колея втянулась в речную долину, и она сразу поняла, где находится. Саммады останавливались здесь недалеко от океана. Армун показалось, что ветер стал припахивать солью, и она заторопилась вперед.
Так и есть… у края песка пенились буруны, под обрывом начинался берег. Опустив голову, она налегла на жерди. И остановилась, только заслышав предупреждающий крик Харла.
Перед нею к подножию обрыва притулилась крытая дерном землянка, возле нее стоял закутанный в шкуры охотник. Он застыл без движения, испуганный ее появлением не менее, чем она. Армун попыталась что-то крикнуть, но слова застыли в горле.
Это был не тану, одежда его была иной. И лицо.
Оно было покрыто шерстью. Не бородой… мягкая бурая шерсть покрывала его целиком.
Глава шестая
Uposmelikfarigi ikemespe'yilane'.
Uposmelikyilane' ikemespene'yil.
Eleiensi topaa abalesso.
…Фарги засыпает однажды и утром
пробуждается иилане'. Но от яйца времен
иилане' всегда просыпается иилане'.
Вейнте' с интересом наблюдала за обычной в порту суетой. До этого самого мгновения Икхалменетс был для нее просто названием — окруженный морем Икхалменетс. Название выражало все, и теперь она видела почему. Икхалменетс вырос на берегах уютной бухты. Все ближние острова были скалистыми и безлесными. Леса подходили к подножью высоких гор, перехватывавших влажные ветры, которые здесь же проливались дождями или выпадали снегом. Но снег белел на вершинах гор, а дожди по склонам сбегали вниз. И все-таки Икхалменетс принадлежал не столько суше, сколько морю. Вдоль берега сплошной чередой выстроились урукето, иногда между ними попадалась тяжело нагруженная сегодняшним уловом лодка. Эрефнаис выкрикивала команды, направляя огромное живое судно к причалу. Вейнте' отступила в сторону, пропуская вниз экипаж.
— Всем оставаться на борту! — приказала Эрефнаис.
Стараясь сдерживаться, Вейнте' спросила:
— Этот приказ относится и ко мне?
Эрефнаис задумалась, потом проговорила:
— Я не хочу, чтобы разные дикие слухи о событиях в Алпеасаке распространялись по городу. Сначала я поговорю с эйстаа, а там, как она прикажет. Но ты… я не могу приказывать тебе, Вейнте'. Я только прошу…
— Просьба излишняя, граничит с оскорблением, капитан.
— Я не хотела оскорблять!
— Понимаю и не вижу причин обижаться. Вейнте' не из тех, что болтают на амбесиде.
Сзади послышалась возня — толстая Акотолп с шумом поднималась наверх, волоча за собой упиравшегося Эсетту. Знаком она попросила внимания Эрефнаис.
— Я хочу избавиться от этой обузы, этого бестолкового самца. Я слышала ваш разговор и обещаю, что никто в городе не услышит от меня о гибели Алпеасака.
— Я помогу тебе, — сказала Вейнте'. — Мы отведем его в ханане. И покой фарги не будет нарушен.
— Я в долгу перед Вейнте', — ответила Акотолп, выражая удовольствие и благодарность. — Самца редко можно увидеть в одиночестве. И мне не хотелось бы вызывать неподходящих эмоций.
Эрефнаис отвернулась. Слухи пойдут немедленно, только не от Вейнте' или толстой ученой. Ее собственный экипаж с радостью разнесет по городу все, что знает. Нужно немедленно разыскать Ланефенуу, эйстаа Икхалменетса, и сообщить ей обо всем. Пусть она решает, что делать, и Эрефнаис хотелось побыстрее избавиться от ответственности.