— Но ты же много раз говорил, как это важно — понимать мургу.
— Я теперь так не думаю. Это больше не важно. Я был слеп и видел мир не таким, какой он на самом деле. С виду я тану, а думаю как мараг. Все, хватит. Мир не изменился. Это я стал видеть его другим.
Армун слушала молча и ничего не понимала, кроме того, что слова эти для него очень важны. Керрик улыбнулся, заметив ее внимательный пристальный взгляд, и пальцем прикоснулся к губам.
— Я думаю, что не нахожу верных слов. Мысль в голове крутится — а вот выразить ее не удается. Смотри, вот парамутаны, вот удивительные вещи, которые они создают. Иккергаки, паруса, насосы, резьба…
— Они искусны в таких делах.
— Искусны — но и мы тоже. Взять хотя бы кремниевые ножи, луки, копья, шатры, в которых мы спим, — мы же делаем их своими руками. Потом опять же саску с их глиняными горшками и ткацкими станками, тканями, урожаем…
— И порро — не забывай!
Они засмеялись. Возня на пляже стала оживленнее. Двоих парамутанов, увлекшихся борьбой, волной окатило с ног до головы, и все решили, что это безумно смешно.
— Я говорю — важно уметь делать вещи. Даже порро, — продолжал Керрик. — Так делаем мы. Мы все делаем своими руками. Сделанные нами предметы не умирают — ведь они и не живут. И копье в снегах служит так же, как в джунглях.
— Правильно. Но что в этом важного?
— Для меня важнее этого нет ничего. Я слишком долго думал, как мараг. Они, мургу, не в состоянии сделать ничего такого, что не жило бы, не ело и не умирало. Не знаю, как они это делают, и, думаю, никогда не узнаю. Но я был глуп и думал только о том, что можно вырастить. Так, как это делают мургу. И все, что я задумывал, все, что намечал, делал, как мургу. Я всегда пытался думать как они. Это было ошибкой, и отныне я поворачиваюсь к ним спиной. Я — тану с ног до головы, а не полумараг. И теперь я вижу правду. Пусть стреляющие палки умрут. Они нам ни к чему. Это я решил, что они нам необходимы, а другие поверили мне. Хватит.
Армун испугалась.
— Не говори так: без стреляющих палок мы погибнем в южных лесах, а на севере — только холод и снег. Нельзя так говорить.
— Слушай и понимай. Я — только охотник. Могу погибнуть завтра, мог умереть вчера. Стреляющими палками мы пользуемся из-за меня. Когда я жил среди мургу, я видел, как они убивают ими любого зверя, невзирая на его величину. Я увидел это и подумал: будь у нас такое оружие, мы бы тоже сумели уцелеть на юге. Мы добыли их, и теперь судьба тану зависит от стреляющих палок — а так не должно быть. Надо найти способ обходиться без них, естественный для тану. Если мы сможем выжить лишь благодаря оружию мургу, — тогда все мы наполовину мараги, а не я один. Хватит, говорю. Все мы должны снова стать тану. Это ясно.
— Не понимаю, — недоуменно сказала Армун.
— Помнишь остров мургу? Когда ты зажигала костер, а Калалекв убивал живые лодки мургу.
— Да, так было.
— Пусть он покажет нам, как убивать этим способом всяких мургу. Научимся делать таккуук. Черный яд в пузырях, от запаха которого выворачивает наизнанку. Обмакни в него стрелу — и убьешь любого марага. Видишь разницу? Те вещи, которые мы умеем делать, не умирают — это не стреляющие палки, которые болеют и дохнут. И умение делать яд не сгинет со смертью одного охотника — все будут уметь его делать. Будем делать таккуук и жить где пожелаем.
— Думаю, я поняла теперь… поняла, как это для тебя важно. А что если мы не сможем делать таккуук. Что тогда?
Он поднялся и потянул ее за руку.
— Надо понять, как его делать. Спросим не откладывая. Что может сделать один охотник, сумеет повторить и другой. Помни — мы не мургу. И не должны стараться на них походить. Быть может, когда-нибудь мы сумеем оценить их познания, умение преображать животных. Когда-нибудь. А сейчас нам не нужны их знания. Пошли к Калалекву.
Парамутан лежал на спине и, пыхтя, жевал здоровый кусок сырой печенки — его лицо и руки были в крови. Живот после пиршеств раздулся, но он не сдавался.
— О, ты самый великий едок среди парамутанов! — похвалил его Керрик.
— Воистину. Это ты верно сказал. Но я и самый великий охотник…
— Значит, ты знаешь все?
— Абсолютно!
— А ты умеешь делать таккуук?
— Калалекв знает все, что только можно знать. Его таккуук замертво уложит самого большого из уларуаквов.
— Не объяснит ли мохнатый и мудрый парамутан простодушным тану, как это делается?
— Никогда! — крикнул тот и захохотал.
Керрик и Армун даже подумать не могли, что это так смешно. Насмеявшись, прожевав и проглотив кусок печени, парамутан объяснил: