Я вздохнул и отложил карандаш.
От сидения за столом спина одеревенела, я встал и почувствовал, что боль усилилась, прошлась по позвоночнику. Я придавил записи пресс-папье и стряхнул со стола пепел, который умудрился натрясти мимо пепельницы.
Потом я вытряхнул пепельницу в пустую корзинку. Сегодня суббота, и Шарлотта начинает хмуриться, обнаружив переполненную пепельницу, пусть даже та находится на моей личной территории.
Когда я спустился вниз, кругом было тихо, как в гробнице, и я представил, что Шарлотта отправилась в дальнюю часть нашего поселка и бродит теперь там по первоклассным девчонкам с их первоклассным барахлом.
Я прошел на кухню и выглянул в окно. Машины не было, что подтвердило мои подозрения. Мои глаза самостоятельно воззрились в небо, а голова без подсказок очистилась от мыслей о банковском балансе.
— Вы не против немного поговорить, Джон?
Могу поклясться, что ноги мои мгновенно превратились в лед, который теперь таял, растекаясь по кухонному линолеуму. Я повернулся и… Все верно, на пороге столовой стоял Да Кампо.
— Что вам угодно? — резко спросил я, угрожающе шагнув вперед.
— Да вот, заглянул одолжить чашечку сахара и немного поболтать, Джон, — ответил Да Кампо.
Он улыбнулся.
Невероятное несоответствие! Одолжить чашечку сахара! Просто прелесть, как сочетается со зловещими растениями и странным образом жизни в доме напротив. Но именно это спокойно и эффективно положило конец моей враждебности.
— Погодите минутку. Думаю, я смогу найти, где жена держит сахар. — И тут меня осенило: — А откуда вы знаете мое имя?
— А вы мое?
— Н-ну… Я спросил у соседей. Всегда интересно знать, кто живет с тобой рядом, верно?
— Верно, Джон. Я сделал то же самое — спросил у соседей.
— У кого? У Швахтеров? Хеффманов? Браунов?
— Гм… Да, у соседей… всего лишь. Так как насчет сахара?
Я открыл шкаф и достал банку с сахаром. Да Кампо не догадался прихватить с собой чашку, поэтому я взял одну из своих — от старого голубого сервиза — и насыпал в нее.
— Спасибо, — сказал Да Кампо. — А как насчет поболтать?
Что ж, я не испытывал к нему никакой враждебности, как было, пока я корпел над своими заметками. Оказалось очень легко преисполниться дружескими чувствами к этому крупному, сероглазому, слегка седому человеку в спортивной рубашке и легких брюках. Еще один типичный пригородный сосед.
— Можно. Пойдемте в столовую, — ответил я.
Я пропустил его вперед. Когда Да Кампо занял умеренно комфортабельную позу на одном из модерновых — будь они трижды прокляты! — стульев Шарлотты, я попытался завести беседу:
— Что-то я не видел телеантенны над вашим домом. Только не говорите, что комнатная работает лучше. Мне еще не попадались такие, какие могли бы обеспечить приличное изображение.
— У нас нет телевизора.
— Да ну! — произнес я.
Какое-то время в комнате царило молчание, потом я сделал новую попытку:
— Гм… А почему вас никогда не видно в новом Культурном Центре? Там есть неплохие кегельбаны. Театральная труппа небольшая, но вполне приличная. Стоило бы заглянуть…
— Послушайте, Джон, наверное, мне стоит решиться и кое-что пояснить насчет нас — Эллин и меня.
Он выглядел таким серьезным и напряженным, что я подался вперед.
— С чего вы взяли? Если не хотите…
— Нет, это необходимо, — прервал он меня. — Я знаю, что все соседи недоумевают насчет нас: почему мы так редко показываемся на улице, почему никого не приглашаем в гости, и так далее…
Он чуть выставил руки и зашевелил пальцами, словно пытался таким образом подобрать необходимые слова. Потом его руки упали, будто он понял, что таких слов не существует.
— Ну, не думаю, чтобы кто-нибудь…
Он снова перебил меня, на этот раз движением головы. Его глаза стали такими глубокими и печальными, что я просто не знал, что сказать. Внезапно я осознал, насколько далеким от соприкосновения с реальными людьми я стал за эти годы мотаний туда-сюда. Было нечто равнодушное и безличное — работать с девяти до пяти, а потом покачиваться по дороге домой в поезде, среди совершенно посторонних людей, даже если эти совершенно посторонние люди живут в одном с тобой городе. Я молча посмотрел на Да Кампо.
— Если честно, то все очень просто, — заговорил он, потерев пальцы друг о друга и посмотрев на них, словно они только что выросли у него на руках. — Несколько лет назад мне пришлось иметь дело с очень милыми иностранцами, ну… и пришлось несколько лет отсидеть в тюрьме. Когда я освободился, то не мог найти работу, и мы решили переехать. Эллин из-за этого замкнулась в себе, ну и… Черт, как бы это объяснить…