Женщины, как всегда, занимались своими делами, но не стуча котелками и не перекликаясь друг с другом. Люди собирались в кучки, перешептывались, едва сдерживая возбуждение. Остальных в лагере не было — видимо, работали на полях или охотились и ловили рыбу. Тихо… Даже собаки притихли.
Костер прогорел, осталась зола да несколько головешек по краям, и тоненькие струйки дыма поднимались от головешек и из середины кострища, где прятался последний остывающий жар.
Красное Облако медленно вытянул руки и держал их над костром, потирая друг о друга, словно умывая дымом. Он даже улыбнулся, заметив, что делает. Рефлекторное движение, наследие прошлой культуры, подумал он, но не убирал рук. Так поступали его далекие предки, совершая обряд очищения, — одно из многих бессмысленных движений, предшествовавших колдовству. Что он и все остальные утратили, отказавшись от колдовства? Разумеется, веру, а вера, возможно, имеет некоторую ценность. Но рядом присутствует и обман, а хочет ли человек оплачивать ценность веры монетой обмана? Мы потеряли так мало, сказал он себе, а приобрели гораздо больше: осознание самих себя как части природной среды. Мы научились жить с деревьями и ручьями, землей и небом, ветром, дождем и солнцем, со зверями и птицами, словно все они наши братья. Прибегая к их помощи, когда появляется в том нужда, но не злоупотребляя ею. Обращаясь с ними иначе, чем белый человек, не властвуя над ними, не пренебрегая, не испытывая к ним презрения.
Он медленно поднялся от костра и пошел по тропинке к реке. Там, где у кромки воды тропинка кончалась, на покрытый галькой берег были вытащены каноэ, и пожелтевшая ива, развесив никнущие ветви, купала в струившемся потоке золото своих листьев. По воде плыли и другие листья: красно-коричневые с дуба, багряные с клена, желтые с вяза — дань деревьев, растущих выше по течению, приношения реке, которая поила их в жаркие, сухие дни лета. Река разговаривала с ним; не только с ним одним, но и с деревьями, с холмами, с небом — приветливый невнятный говорок, бегущий куда-то меж двух берегов.
Он наклонился и зачерпнул полную пригоршню воды, она просочилась между пальцами и осталась только крошечная лужица в ладонях. Он разжал руки, и последние капли упали обратно в реку. Так и должно быть, сказал он себе. Воду, воздух и землю нельзя поймать и удержать. Ими нельзя владеть. Давным-давно, с самого начала, так и было, а затем появились Люди, пытавшиеся ими завладеть, воздействовать на них, заставить работать на себя. Потом вернулся естественный ход бытия, и неужели ему опять придет конец?
Я созову все племена, сказал он Джейсону, когда они сидели у костра. Время запасать на зиму мясо, но это важнее, чем заготовка мяса. Хотя с его стороны глупо так говорить, ибо, даже будь у него людей в тысячу раз больше, и они не смогли бы противостоять бледнолицым, захоти они вернуться. Сил недостаточно, решимость окажется бесполезной, любовь к родной земле ничего не стоит. Люди могут летать среди звезд на своих кораблях. Они с самого начала шли по одному пути, подумал он, а мы — по другому, и наш путь был верным, но мы не силах сопротивляться их ненасытности, как ничто не в силах сопротивляться ей.
После их исчезновения настало хорошее время. Снова свободно дул ветер и беспрепятственно текла вода. Снова в прериях росла густая и сочная трава, лес опять стал лесом, а небо весной и осенью было черным-черно от перелетных птиц.
Ему не нравилась идея отправиться на место, где роботы ведут свое строительство. Он испытывал омерзение при мысли, что робот Езекия поплывет с ним в каноэ, разделив хотя бы временно их древний образ жизни. Но Джейсон совершенно прав — это единственное, что они могут сделать, их единственная надежда.
Он повернул по тропинке обратно к лагерю. Они ждут, и он созовет их всех. Надо выбрать людей, кто сядет в каноэ на весла. Надо послать молодых добыть свежего мяса и рыбы для путешествия. Женщины должны собрать еду и одежду. Дел много: они отправятся завтра утром.
Глава 16
Вечерняя Звезда сидела во внутреннем дворике, когда на дороге со стороны монастыря показался юноша с биноклем и ожерельем из медвежьих когтей на шее.
Он остановился перед ней.
— Ты пришла сюда читать книги, — сказал он. — Я правильно сказал — читать?