Когда они прибыли на Аркадию, он подождал, пока не стих гром двигателей и корабль не перестал вибрировать. Тогда он нажал рычаг, открывавший люк и выдвигавший наружу трап.
Люк тяжело открылся, и он увидел голубое небо, и зелень деревьев, и клубами поднимавшийся к небу далекий печной дымок.
Он медленно двинулся вперед и вышел на трап, и перед ним открылась Сонная Долина — крохотная, разбросанная по берегу реки деревушка, а за ней стеной стоял лес. Лес был со всех сторон, он уходил к самому горизонту, где тянулись пологие складки холмов. Около деревни раскинулись поля, желтые от созревшего урожая, и он разглядел собаку, спавшую на солнце у двери одного из домиков.
Ему навстречу по трапу взбирался какой-то человек, другие бежали к кораблю из деревни.
— У вас есть груз для нас? — спросил человек.
— Небольшая партия, — ответил ему Ричард Дэниел. — Вы собираетесь что-нибудь отсылать с нами?
Кожа у человека была загорелой и обветренной, волосы его давно нуждались в стрижке, а на лице отросла многодневная щетина. На нем была грубая пропотевшая одежда, и руки его были сильные и неловкие от тяжелого каждодневного труда.
— Совсем немного, — ответил человек. — Вам придется подождать, пока мы подвезем груз. Мы не знали, что вы прилетите. У нас испортилось радио.
— Тогда принимайтесь за дело, — сказал Ричард Дэниел. — А я начну выгрузку.
Когда он уже выгрузил половину товаров, в трюм, кипя от ярости, ворвался капитан.
— Что происходит? — вопил он. — Сколько нам еще нужно ждать? Мы теряем черт знает сколько денег, когда останавливаемся на этой планете.
— Возможно, — согласился Ричард Дэниел, — но вы же знали об этом, когда брали груз. Будут еще другие перевозки, да и доброе имя тоже что-то значит…
— Плевать я хотел на доброе имя! — взревел капитан. — Почем я знаю, увижу ли я еще когда-нибудь эту дыру!
Ричард Дэниел продолжал выгружать тюки.
— Эй, ты, — заорал капитан, — ступай в деревню и скажи им там, что я буду ждать не больше часа.
— А как же с грузом, сэр?
— Я поставлю на выгрузку экипаж. Проваливай!
И Ричард Дэниел оставил груз и отправился вниз, в деревню. Он шел через луг, который лежал между космопортом и деревней, шагал вдоль колеи, оставленной колесами телег, и идти так было необычайно приятно.
Тут только он сообразил, что с тех пор, как он покинул планету роботов, он в первый раз шел по настоящей земле. У него возникло мимолетное сожаление, что он так и не узнал, как называлась та планета, каково ее назначение. И с легким уколом совести он подумал о том, нашли ли уже Хьюберта.
А где сейчас Земля? — спросил он себя. В какой стороне и как далеко отсюда? Впрочем, ему было все равно, ибо с Землей было покончено.
Он бежал с Земли и не прогадал. Он не попался ни в одну ловушку Земли, ни в один силок, расставленный Человеком. Все, что у него было, принадлежало только ему, и он мог распоряжаться этим как ему заблагорассудится, ведь, что бы там ни думал капитан, он был ничей робот.
Идя по лугу, он увидел, что эта планета многим напоминала Землю. В ней чувствовалась та же мягкость, та же простота. Ее просторы дышали привольем и свободой.
Войдя в деревню, он услышал приглушенное журчание воды в реке, далекие голоса играющих детей, а в одном из домиков беспомощно плакал больной ребенок.
Он поравнялся с домом, возле которого спала собака, и она проснулась, и, зарычав, направилась к воротам. Когда он прошел мимо, собака, не переставая рычать, поплелась за ним, благоразумно держась на безопасном расстоянии.
В деревне царил безмятежный покой золотисто-лиловой осени, и, когда умолкали крики детей и плач ребенка, наступала полная тишина.
Из окон и дверей домиков на него смотрели женщины, и за ним по пятам все еще бежала собака, но теперь уже она не рычала, а трусила молча, подняв от удивления уши.
Ричард Дэниел остановился посреди улицы и оглянулся, и собака села, не спуская с него глаз, и ему почудилось, будто остановилось само время и на какую-то долю секунды маленькая деревушка отделилась от всей остальной Вселенной, превратившись в замкнутый обособленный мир, который открыл ему его настоящее призвание.
Стоя посреди улицы, он вдруг увидел деревню и людей в ней почти с той же ясностью, как если бы мысленно представил их схему, хотя даже если эта схема и существовала, то только в его подсознании.
И ему показалось, что деревня — это уголок Земли, перенесенный сюда уголок древней Земли со всеми ее первобытными проблемами и надеждами, — сильная духом община людей, которая уверенно и смело отстаивала свои права на существование.