— Для начала я поняла вполне достаточно, — сказала она. — Не исключено, что мне придется связаться с ними еще, чтобы уточнить детали. Но это уже по ходу дела.
— Судя по уравнениям, — сказал Кингсли, — у них прекрасно развита математика четвертого измерения. Они учитывают такие параметры давления и натяжения, такие угловые величины, каких мы не только измерить, но и постичь не в состоянии.
— Возможно, Инженеры живут на большой и массивной планете, — предположила Кэролайн, — такой массивной, что она искривляет вокруг себя пространство. Тогда параметры давления, приведенные ими в формулах, вполне естественны. Существа, обитающие на подобной планете, поневоле должны разбираться во всех тонкостях пространственных измерений. Мощная гравитация планеты-сверхгиганта не может не искажать пространства. У планиметрии мало шансов развиться в мире, где нет ни одной прямой плоскости.
— Так чего же они от нас хотят? — спросил Эванс.
— Они хотят, чтобы мы построили машину, — ответила Кэролайн, — которая послужит чем-то вроде якоря на одном из концов пространственно-временного изгиба. Второй конец будет находиться на планете Инженеров. Между двумя машинами-якорями, их и нашей, образуется прямой проход сквозь те миллиарды световых лет, что нас разделяют. — Она взглянула на Кингсли. — Нам потребуются прочные материалы. Прочнее всех, что известны сегодня в системе. Они должны будут выдержать давление миллиардов световых лет искривленного пространства.
Кингсли озадаченно нахмурил брови.
— Я вот о чем подумала: может, попробуем замедлить вращение электронов? — предложила Кэролайн. — Вы ведь проводили такие эксперименты?
— Проводить-то проводили, — кивнул Кингсли. — Наши лаборатории идеально приспособлены для работы с низкими температурами. Но это ничего не даст. Я могу замедлить вращение электронов до полной остановки, но чтобы поддерживать их в этом состоянии, необходима температура, близкая к абсолютному нулю. Малейшее нагревание — и они преодолеют инерцию и начнут крутиться снова. Машина, построенная из такого материала, попросту растает, стоит ей нагреться хоть на пару градусов.
Если бы мы могли кристаллизовать атомные орбиты после остановки вращения, — добавил он, — у нас получился бы феноменально прочный материал. Пробить его было бы невозможно.
— Это вполне осуществимо, — сказала Кэролайн. — Мы создадим особое пространственное состояние, которое удержит электроны на месте.
— Вы, верно, можете вертеть пространством, как захотите, — проворчал Кингсли. — Существует ли что-нибудь такое, чего вы не в силах с ним сотворить?
— Таких вещей уйма, доктор, — засмеялась Кэролайн. — Я мало что умею. Но пространство интересовало меня всегда, вот почему мне удалось открыть принцип пространственно-временного искривления. Я много думала о нем и потом, лежа в анабиозе. И придумала способы, какими можно его контролировать. Мне нужно было как-то убить время.
Кингсли окинул лабораторию взглядом занятого человека, собравшегося уходить и проверяющего, все ли он взял с собой.
— Чего же мы ждем? — зарокотал он. — За работу!
— Погодите секундочку, — вмешался Гэри. — Вы уверены, что мы этого хотим? Что мы не влипнем в какую-нибудь передрягу и не пожалеем о своем безрассудстве? В конце концов, у нас только и есть, что голословное утверждение голосов. Вы приняли его на веру, даже не встретившись с ними лицом к лицу… Если у них вообще есть лица.
— Ну да! — подхватил Херб. — Откуда нам знать, что они нас не дурачат? Может, у них космический юмор такой. А теперь они сидят и помирают со смеху, глядя, как мы тут переполошились.
Кингсли вспыхнул от гнева, но Кэролайн только рассмеялась.
— Уж больно ты серьезен, Гэри, — сказала она.
— А мне и вправду не до шуток, — сказал Гэри. — Мы беспечно даем втянуть себя в игру, в которой ни черта не смыслим. Как ребятишки, забавляющиеся атомной бомбой. Мы можем выпустить из бутылки такого джинна, что потом никаких сил не хватит загнать его обратно. Не исключено, что кто-то просто использует нас, чтобы добраться до Солнечной системы. А мы собираемся таскать для них каштаны из огня!
— Гэри, — мягко сказала Кэролайн, — если бы ты слышал этот голос, ты бы не сомневался. Честное слово, поверь мне. Знаешь, это даже не голос, а мысль. Угроза, о которой нам сообщили, реальна, и мы должны сделать все, что в наших силах, чтобы помочь. Мы не единственные добровольцы: есть и другие люди — или существа — из других частей Вселенной.