— Что касается меня, — заявил Эндрю, — особой трагедии в случившемся я не вижу. Я бы охотно поселился здесь: место и впрямь замечательное, просто рай для отшельника. Однако я искренне сочувствую вам. Вы так стремились в Оксенфорд!..
— Мы должны попасть туда! — бросил Конрад, стукнув по земле дубинкой. — Должны и попадем! Я уверен, если поискать, выход непременно найдется.
— Я согласен с тобой, — сказал Данкен.
— Между прочим, — проговорил Эндрю, — меня посетило предчувствие беды. Когда я увидел птиц и бабочку…
— Ради всего святого, — воскликнул Данкен, — при чем тут птицы и бабочки?!
— Я обнаружил их в том лесу, что начинается сразу за камнями, — сообщил Эндрю. — Птицы сидели на ветках и не шевелились, будто вдруг позамерзали, хотя выглядели вполне живыми. А на стебле молочая пристроилась маленькая желтая бабочка. Она тоже словно застыла. Вы, верно, замечали, что бабочки не сидят спокойно. Они то складывают крылышки, то вновь разворачивают. Ну вот, а эта, сколько я на нее ни смотрел, даже не шелохнулась. Мне почудилось, хотя утверждать не берусь, я различаю на ее тельце тонкий слой пыли, как если бы она сидела на цветке так долго, что успела запылиться. По-моему, лес — заколдованный. Время тут остановилось для всех, кроме людей и Хьюберта. То есть окрестности выглядят так же, как выглядели в пору строительства Замка.
— Интересно, — пробормотал Данкен. — Значит, время остановилось? Может быть, может быть. Замок смотрится как новый, а монолиты будто только вчера вытесали…
— Однако снаружи, — прибавил Конрад, — в том мире, из которого мы бежали, Замок лежит в развалинах, а камни почти все попадали. Скажите мне, милорд, что происходит?
— Волшебство, — проговорила Мэг. — Необыкновенно сильное волшебство.
— Нас уже пытались зачаровать, — заявил Конрад, — и ничего не вышло.
— Те чары предназначались всего лишь для того, чтобы запутать нас, вынудить свернуть с тропы, — объяснила Мэг. — Здешнее волшебство гораздо могущественнее.
А она права, подумалось Данкену. Несмотря на все старания убедить друг друга в том, что выход из положения существует, несмотря на браваду Конрада, следовало, пожалуй, признать, что из Замка им не вырваться.
Путники сидели на той же нижней ступеньке лестницы, что вела к портику. Перед ними простиралась лужайка, на краю которой поблизости от монолитов, паслись Дэниел и Красотка. Грифон Хьюберт лежал на том же месте, что и раньше. Очевидно, он был настолько стар, что двигаться предпочитал как можно меньше.
— А где Крошка? — спросил Данкен.
— Да где-нибудь тут, — отозвался Конрад. — Пять минут назад рыл землю — хотел, видно, поймать мышь.
Что ж, сказал себе Данкен, они очутились в ловушке, устроенной с изумительным коварством. Манускрипт теперь ни за что не попадет в Оксенфорд; мало того, он навсегда потерян для человечества — по крайней мере, оригинал. Слава Богу, что монахи догадались сделать две копии! Лорд Стэндиш, владелец Стэндиш-Хауса, и его милость архиепископ будут ждать вестей, а их не будет, не будет, и все. Данкен? Конрад? Сгинули без следа, канули в небытие. Впрочем, возможно, удастся переправить весточку — через Диану. Ее здесь ничто не удерживает, так что она, если, конечно, пожелает, может долететь до Стэндиш-Хауса, даже заодно прихватив с собой манускрипт. Тогда придется снова посылать кого-то через Пустошь в Оксенфорд. Нет, не через Пустошь — этот путь чересчур опасен. Нужно отправить манускрипт морем. Пираты все-таки не Злыдни. И потом, как знать, — вдруг достанет времени на то, чтобы собрать сильный флот, способный отразить нападение пиратов.
— Милорд, — окликнул Конрад Данкена.
— Да?
— Надо бы посоветоваться.
— Ну? Что такое? Давай выкладывай.
— Злыдни не хотят, чтобы мы добрались до Оксенфорда, так? Сдается мне, они не хотят, чтобы мы вообще куда-либо добрались. Они раз за разом старались остановить нас Что ж, им это удалось. Больше они нас могут не опасаться.
— К чему ты клонишь?
— Леди Диана.
— Что «леди Диана»?
— Может, она заодно с ними? Может, она нарочно нас сюда заманила?
На щеках Данкена заалел румянец. Юноша открыл было рот, но сдержался и промолчал.
— Я думаю, Конрад ошибается, — поторопился вставить Эндрю. — Она дважды выручала нас из беды. Навряд ли она поступила бы так, если бы была заодно со Злыднями.
— Наверно, — хмуро согласился Конрад. — Однако лучше подозревать друга, чем прозевать врага.
Вновь установилось молчание. Данкен вернулся к мысли о доставке манускрипта в Оксенфорд кружным путем. Он понимал, что эта затея заранее обречена на провал. Разумеется, Диана может долететь до Стэндиш-Хауса и рассказать лорду Дугласу и его милости, что произошло; однако дорога морем заказана. Ведь недаром Стэндиш-старший и архиепископ выбрали именно этот путь, через Пустошь. Вполне возможно, отец снова попытает счастья на суше: соберет дружину и отправит ее в поход. Но тут надеяться не на что. В шайке Потрошителя было без малого тридцать человек, и где они? Все мертвы. Им самим, продолжал размышлять Данкен, пока везет, к тому же их оберегает талисман. Но подожди-ка! Что мешает Диане, если она согласится, полететь не на север, а в Оксенфорд? Она передаст манускрипт епископу Уайзу, дождется ответа и прилетит обратно. Все очень просто.
Увы, вздохнул про себя Данкен, все это, к сожалению, беспочвенные фантазии, тщетные попытки отыскать хоть какую-нибудь лазейку. Он не рискнет расстаться с манускриптом, не отдаст его ни Диане, ни кому другому. Почему? Да потому, что не доверяет ни одному человеку, за исключением Конрада. В конце концов, кто заманил их сюда, в колдовскую ловушку? Диана. Теперь она извиняется, даже плачет, однако извиниться куда легче, нежели исправить содеянное, а слезы быстро высыхают. Вдобавок, манускрипт доверили только ему; выходит, он просто не имеет права отдавать документ в чужие руки. Он — единственный, кто облечен, можно сказать, доверием Господа! Данкену стало стыдно, что он забыл, в чем клялся, когда брал у архиепископа драгоценный пергамент.
— Вот еще что, — прибавил Конрад. — Надо поговорить с демоном: а вдруг он сумеет нам помочь? Может, у него есть в запасе пара фокусов. Если мы пообещаем, что отпустим его на волю, если убедим…
— Лично я, — заявил Эндрю, — не собираюсь сговариваться с демоном. Он — исчадие ада.
— А мне показалось, с ним можно иметь дело, — заметил Данкен.
— Ему нельзя доверять, — возразил Эндрю. — Он рано или поздно обязательно подведет.
— Ты утверждал, что нам не следует доверять Шнырки, — буркнул Конрад. — Между тем послушай мы гоблина, нас бы тут не было. Он предупреждал, чтобы мы не подходили к замку.
— Поступайте, как вам вздумается, — фыркнул Эндрю. — Я умываю руки. А вы хоть целуйтесь со своим демоном.
— А если он нам поможет?
— Ну да, станет он помогать просто так! Помяните мои слова, он своего не упустит!
— Я готов на все, лишь бы спастись, — ответил Конрад.
— Нет, — хмыкнул Эндрю, — такая цена не по мне. Бесполезно, подумал Данкен. Пускай Царап — на удивление приличный демон, помочь он не сможет. И потом, еще неизвестно, а не притворяется ли он, всего-навсего, таким добродетельным. Как ни крути, выручить их некому. Диана, если бы могла, давно бы открыла проход на свободу. А уж если ей не под силу, значит, надежд вообще не осталось. Подобное волшебство наверняка рассчитано на то, чтобы на поддаваться на ухищрения всяких глупцов и самозваных чародеев. Итак, пора признавать поражение. Они не могут покинуть Замок, то есть манускрипт не попадет в Оксенфорд; средоточию людских упований, как выразился его милость, уготовано бесславное прозябание в заколдованной глуши.
Данкен тяжело поднялся и двинулся вверх по лестнице.
— Вы куда, милорд? — справился Конрад.
Данкен не ответил, ибо не знал, что отвечать. Он не имел ни малейшего представления о том, куда направляется. Ему почудилось вдруг, будто его голова превратилась в полый шар, внутри которого не сохранилось ни единой мысли. Он сознавал только, что должен уйти; правда, не догадывался — от чего. Внезапно его как осенило: он понял, что уйти не получится, однако упрямо поставил ногу на следующую ступеньку. И тут услышал вопль — душераздирающий, исполненный невыразимого ужаса, нечто вроде полувизга-полувоя, какой, если верить молве, издают души грешников. Данкен застыл как вкопанный, не в силах шевельнуть ни рукой ни ногой. Вопль доносился из Замка. Первая мысль Данкена была о Диане. Однако он быстро сообразил, что Диана так кричать не может: слишком уж низким для женского был этот крик. Кто тогда? Катберт! Неужели Катберт?