- Прострели ему горло, - сухо сказал Одрин.
- Понял, сэр, - и снова звук выстрела, прежде чем канал прервался.
- Сэр, тут ведущая из «Светских хроник», ей полноги снесло гранатой...
- В расход...
- Сэр, здесь одна девочка, уверяет, что она дочь главы концерна «Стальторг».
- В расход...
- Сэр, тут депутатский представитель Сигма-блока. Пуля в животе, но жив и пьян. Думал, что я пройду мимо.
- Всади ему еще две пули живот, пусть подыхает.
- Понял вас, сэр.
Одрин пинком откинул столик, но не обнаружил там ничего, кроме еще двух тел. Датчик сердцебиения показывал, что одно из них, молодой парень в зеленой рубашке и малиновом пиджаке, с обезображенным иглами лицом, еще подает признаки жизни. Офицер на секунду задержался, чтобы всадить ему пулю в голову. Точка на датчике тут же исчезла.
- Эй, а кто тут у нас? А ну, вылезайте! - голос, раздавшийся через внешний динамик, привлек внимание офицера, и он обернулся. Там, откинув в сторону труп крупье, изрешеченного пулями, трое солдат вытащили из-под игорного стола с рулеткой двух гостей заведения в ярких и безвкусных костюмах. На одном из них были пиджак и брюки золотого цвета, блестевшие при каждом движении, на втором - белый костюм с ярко-зелеными рукавами и алая рубашка. Оба были залиты кровью, но чужой, сами без единой царапины. Им очень повезло, что во время стрельбы и гранатных разрывов их даже не зацепило, хотя сейчас обоих трясло от страха, а на белых штанах уже расплылось вполне узнаваемое желтое пятно.
- Так, ответьте всего на один вопрос. Ответите правильно, сможете уйти, - произнес нашедший их солдат, доставая с пояса пистолет. Этих двух счастливчиков поставили перед ним на колени, заставив смотреть прямо в направленное на них отверстие направляющего канала импульсного пистолета. Одрин, услышав такое обещание, заинтересовался и задержался рядом, положив автомат на сгиб локтя. Солдат ткнул пистолетом парня в золотом костюме. - Отвечай, кто лучше, социалисты или либералы?
- А? Ааа... либералы, - трясясь от страха выдавил из себя еще совсем молодой сынок кого-то очень богатого и значительного в политических кругах. Солдат в тот же миг нажал на спусковую кнопку. Импульсный снаряд пробил голову насквозь, выйдя из затылка с целым фонтаном кровавых ошметков, а на месте лица осталась только большая дыра.
- Продажная шкура, - недовольно хмыкнул солдат в сторону упавшего трупа, после чего повернул пистолет ко второму. - Ну, а ты что скажешь, социалисты или либералы лучше? А?
- Социалисты! - успел пискнуть парень в белом костюме, после чего солдат снова нажал на спусковую кнопку. Импульсный заряд разворотил череп и второму.
- Уравнитель чертов, - подвел итог солдат, убирая пистолет обратно и снова берясь за автомат. Второй труп свалился рядом с первым.
- А какой ответ должен быть правильным? - поинтересовался Одрин, не понявший, в чем главная шутка.
- Сэр... - солдат повернулся к нему. На секунду задумавшись, рядовой пожал плечами. - Сэр, ну надо же было за что-то их застрелить.
Солдаты нервно рассмеялись. Напряжение, глубоко забитое внутрь чувство вины за расстрел беззащитных беспомощных людей, пусть даже и заслуживших подобного, и психологическое давление от вида крови, все же постепенно давали о себе знать. Это пробивалось и подобным нервным смехом от столь жестоких шуток. Солдаты веселились прямо на горе трупов, чувствуя свою ответственность за совершенное, и многим еще только предстояло для себя решить, насколько это было справедливо. Даже Одрин, не выдержав, рассмеялся, а потом махнул рукой.
Зачистка продолжалась. Выживших по всему залу оказалось даже больше, чем можно было предположить, увидев наваленные кучи тел. Дети богатых родителей, представители крупных компаний и акционерных организаций, промышленники и политики, собравшиеся этим вечером, чтобы отметить еще один конец рабочей недели и пощекотать нервы за игорными столами и карточными колодами. Кому-то из них повезло выжить, и теперь их, испуганных, трясущихся, в одно мгновение понявших, что в действительности никакой силы и власти у них нет, и перед вооруженным солдатом они не более, чем беспомощные жертвы, способные только умолять, вытаскивали из-под трупов и добивали. Добивали раненых и умирающих не столько из жалости, сколько понимая, что если хоть один из них сумеет протянуть достаточно, чтобы полицейские успели его обнаружить и погрузить в салон автомобиля реанимации, он может получить шанс выжить.