- А вот теперь поговорим, - прошипел он, ослабив хватку и позволяя саперу вздохнуть. Галхард уже держал его на прицеле, готовый к любому развитию ситуации. Сапер, бросив взгляд на своих мертвых товарищей, поднял вверх руки, признавая свое поражение. Одрин быстро его обыскал и вытащил из кобуры на поясе еще один пистолет, отбросив в сторону, после чего быстро связал ему руки вытащенным из штанов ближайшего трупа ремнем.
- Для начала, почему ты нас преследовал? - поинтересовался Галхард, когда сапера усадили на землю, прижав спиной к стене и заставив вытянуть ноги. В ответ только молчание. Сапер сверлил их тяжелым взглядом, но даже не разжимал зубы, чтобы вздохнуть. Галхард кивнул.
Одрин, выглянув в проход и убедившись, что ничье внимание они так и не привлекли, вернулся к пленнику. Зажав ему рот одной рукой, второй вытащил кортик из ножен и воткнул в ногу саперу. Лезвие ушло практически целиком, царапнув о старое мельмитоловое покрытие тротуара. Задергавшись, пленник попытался закричать от боли, но рот оставался крепко зажат. Офицер немного повернул кортик в ране, прежде чем его выдернуть, и прождал еще некоторое время, пока раненый не успокоился.
- Я повторю вопрос, - Галхард чуть улыбнулся, словно извиняясь. - Почему ты нас преследовал? В ответ снова молчание. До крови закусив губу, сапер не хотел ничего отвечать, поэтому Одрин снова повторил свои действия, в этот раз воткнув лезвие немного выше первой раны. Снова пленник пытался кричать сквозь зажатые губы, но все так же отказывался говорить. Вопрос повторился еще несколько раз, но каждый был с таким же результатом.
- Мы скорее его прирежем, чем выбьем таким образом хоть слово, - первым сдался Одрин, вытирая о штанину трупа окровавленное лезвие кортика. Подобное церемониальное оружие не следовало использовать таким образом, и офицеру казалось, что только оскорбляет себя, продолжая подобный допрос. - Какие-то еще идеи есть?
- Идеи есть, но для них нужно время, - протянул Галхард, продолжая внимательно смотреть на пленника, не убирая оружие. - А времени у нас нет. Проверь его еще раз. Может, документы какие-то или записи есть? Или ты все-таки хочешь что-то сказать?
Он снова обратился к медленно истекающему кровью саперу, сверлившего его взглядом в ответ. Если бы глазами можно было убить, то они оба уже валялись бы мертвыми.
- Он ничего не скажет. - Одрин проверил его карманы снова, но ничего не нашел, кроме нескольких пустых бумажек и стандартного армейского пропуска, какие есть у каждого, кто находится на территории базы. - Пусто. Подготовился и к такому варианту. Следов не оставляет.
- Давай еще раз, но теперь не сдерживаемся. Еще не хватало, чтобы нас в таком виде поймал полицейский патруль, - тяжело вздохнул связной, решившись на крайние меры. Одрин еще раз посмотрел на пленника, слышавшего их разговор и испуганно раскрывшего глаза. О чем идет речь, он понять не мог, но неизвестность пугала даже больше, чем реальная опасность.
Сапер сразу задергался, когда офицер снова заткнул ему рот, а Галхард принялся отвязывать одну руку. Вторую отдельно привязали к телу, а вот другую заставили вытянуть. Сапер изо всех сил продолжал вырываться, даже когда Одрин, устав от его постоянных попыток сопротивляться, одним ударом кортика пробил ему сустав. Галхар, прижав его ладонь к земле, заставив разжать кулак, и своим кортиком спилил ему половину мизинца. Сапер закричал даже сквозь зажатый рот, задергавшись еще сильнее, так что успокоить получилось его только несколькими ударами под ребра.
- Просто скажи то, что нужно нам знать, и тогда все дальше будет гораздо легче, - прошипел Одрин, крепко сжимая ему челюсти, не давая выдать слишком громкий крик. - У нас не так много времени, но уверяю, пожалеть о своем молчании ты еще успеешь. Так что говори!
Ответа все равно не последовало. Напуганный и едва державшийся от боли, сапер все равно молчал, отказываясь говорить хоть слово. И потому связной продолжил, по одной фаланге срезая ему пальцы. Темный переулок среди развалин полуметрового города, кровь, человеческий крик, зажатый ладонью, грязь и жестокость происходящего противоречили самой натуре офицера Рейха. В Академии не готовили к такому. Их готовили убивать врагов императора, сражаться во имя славы и будущего, отдавать свои жизни ради высших идеалов. Одрин рос с мыслью о том, что однажды возьмет в руки оружие и вступит в бой с Роем, сразившись с этим врагом во имя общих идеалов и своей личной мести. А то, что будет заниматься подобным, не мог даже предположить. Все это выглядело каким-то диким и глупым, тем самым, против чего когда-то хотел сражаться.