Но пришло время, и он отдал Мерсейе своего сына.
Мальчик Олаф отправился с ним и остался в Мерсейе. На Кракене никто ничего не увидел подозрительного в том, что Эрик вернулся без сына. Мать Олафа умерла, отец остался вдовцом, братья и сестры давно уже научились не приставать к отцу с вопросами.
— Я устроил его юнгой на корабль геологической разведки планет. Он там научится большему, чем в любом нашем училище.
Секретная школа, куда попал Олаф, не была ни человеческой, ни гуманной. Среди ее главных целей было усилить сильных и раздавить слабых. Олаф выжил. Он изучал естественные науки, военное дело, искусство управления и умение сдерживать слезы. К концу обучения им занялся Айхарайх, херейонит Айхарайх с украшенной гребнем орлиной головой и могучим интеллектом. Мерсейские хозяева заложили фундамент: знание, дух, цель. На этом фундаменте Айхарайх построил ту психосексуальную структуру, что была ему нужна.
Золотое Лицо, абсолютная мудрость, Сон и Сновидения и шепот миров, летящий сквозь них… тщательная оркестровка удовольствий плоти, ума, духа… посвящение Богу непознаваемому…
Через несколько лет юный Олаф Магнуссон вновь появился на Кракене и о своих приключениях не распространялся. Вскоре он вступил в Имперскую Космическую пехоту. С этого момента он выполнял приказы.
Это были указания его начальников. Согласно им, он никогда не был шпионом, диверсантом или вообще кем‑нибудь, кроме как храбрым, ярким бойцом вооруженных сил Империи — солдат, курсант училища, офицер Флота. Мерсейское командование требовало от него делать все возможное, продвигаться по службе быстрее и выше и быть готовым к возможности, которая может никогда не настать.
Сначала он участвовал в действиях против варваров, пиратов, подавлял местные мятежи и бунты — только внутренние конфликты. Но когда кризис у Сиракса вспыхнул войной, он дрался с мерсейцами. Каких бы мук ему это ни стоило — наверное, не очень сильных, потому что его учили, что смерть в бою почетна, а личность — всего лишь клетка в кровотоке Расы, — они оставили его, когда секретный агент привез ему одобрение и сообщил, что отныне о нем помнят властители Ройдхуната.
И еще он привлек к себе внимание Империи. Карьера его рванулась вперед, как комета к солнцу. Когда Мерсейя выпускала когти, как часто бывало в регионах, где он служил, ему удавалось отличиться. Из‑за знания эрио и еще двух главных мерсейских языков его назначали в делегации на переговоры, где он отличался еще больше. Начав со скромного поста помощника, он выдвигал такие превосходные идеи, что вскоре стал главой подобных делегаций, и под его руководством удавалось добиваться таких выгодных условий, на которые терране даже надеяться не могли. Да, это были разовые назначения, касающиеся конкретных, ограниченных второстепенных вопросов. Тем не менее Олаф Магнуссон показал, что понимает мерсейцев и может иметь с ними дело. Они не ставили ему в вину его послужной список, но уважали его способности и решительность.
Так же относился к нему и Флот. Его недоступность и суровость стали желательными качествами при императоре–реформа- торе Хансе: они показали, что Магнуссон — не какой‑нибудь по- литик–конформист. Он был беспощаден в мельчайших вопросах дисциплины, но всегда справедлив и, если дело того заслуживало, способен на сочувствие. Там, где он командовал, возрождались честность и усердие, даже среди гражданских чиновников — особенно после трансляции его речей. И потому логичным оказалось назначить его ответственным за целый стратегически важный сектор на границе спорного пространства между Империей и Ройдхунатом.
И Терре потом не раз представлялся случай быть благодарной Верховному Командованию за столь мудрый выбор. То, что казалось очередной сварой между двумя силами, мерзкой, но разрешимой, вдруг вышло из‑под контроля. Ситуация стала самой опасной со времен Сиракса. В этом не было ни смысла, ни резона, но разве часто бывал смысл или резон в действиях правительств? Мерсейский экспедиционный корпус в очередной раз выдвинулся к недоукомплектованной людьми терранской границе «для восстановления порядка, гарантии безопасности Расы и покровительствуемых ею видов и создания возможности возобновления дипломатических переговоров, имеющих реальный смысл».
Реальный смысл этих переговоров стал бы очевиден, когда Мерсейя отхватила бы приличный кусок от самого уязвимого бока Империи. Предлагаемые условия были бы не таковы, чтобы спровоцировать полномасштабную войну, но Терра была бы болезненно ослаблена. На посылку достаточных подкреплений времени не было. Для отражения угрозы флот Олафа Магнуссона пошел в бой в одиночку.
«Мы заплатим эту цену, — сказал связной с Мерсейи на тайной встрече. — Ты должен быть безжалостен. Решительно наноси нам любой удар, который будет в твоих силах. Твой долг — стать героем».
Имперские силы Патриция встретили противника и разгромили его. Рассеянные эскадры вторжения скрылись во тьму, откуда появились. Мерсейские представители предложили немедленно возобновить совещание на высшем уровне, и неожиданно их запросы и предложения оказались приемлемыми. Радость звенела по всей Империи и — да, даже на старой шлюхе Терре. Магнуссон прибыл, чтобы получить рыцарское достоинство из рук императора.
Он вернулся к народу, который его обожал и который чувствовал себя обманутым Империей — с той же досадой, что и многие мерсейцы, видевшие, как умирают их товарищи и погибают корабли из‑за беспрецедентной глупости командования. Сэр Олаф стал произносить речи против упадка государства, против всей его политики. Он повторял это и публично, и в частных разговорах. Из‑за его огромного престижа и благодаря отдаленности от центра событий никго не пытался его остановить… пока он не провозгласил себя хозяином Империи, и его легионы прославили его имя — а тогда было поздно.
«Настал день, к которому мы готовили тебя всю твою жизнь», — сказал связной на тайной встрече.
«Я должен достичь трона? — спросил Магнуссон, польщенный, хотя и строил догадки, каков же проект его искусственно выстроенной судьбы. — Зачем? Подорвать мощь Империи, пока она не будет легкой добычей для завоевания? Мне эта мысль не нравится. И в такую возможность я не верю. Слишком много непредвидимого, слишком много миров».
«Да нет, хра. Твоя победа будет такой быстрой и чистой, как нам только удастся. Ты придешь не как палач, а как спаситель».
«Трудно будет».
«Объясни почему».
«Ну — Хансу Моллитору было проще. Династия Вангов выдохлась, осталась пара идиотов, за которыми никто не пошел. Все желали прихода сильного человека и мира, который он даст. Из всех претендующих на эту роль полководцев Ханс был самым способным. С самого начала за ним стояли наиболее мощные силы. И все равно борьба тянулась много кровавых лет. Пусть Герхарт непопулярен, но он — сын Ханса, и люди идут за ним. Я не жду особой поддержки ни от Флота, кроме соединений под моим началом, ни от гражданского населения. Большинство воспримет меня как возмутителя спокойствия».
«У тебя будет поддержка — наша. Военные поставки потекут в твой сектор потоком, стоит тебе добиться первого успеха. Потом появятся отряды “добровольцев”, набранные из контролируемых нами видов. Их не должно быть много, чтобы не вызвать подозрений, и использовать их ты должен будешь осторожно, все время подтверждая свою преданность своей родной цивилизации. Мы организуем тому доказательства — пограничные инциденты, где твои приверженцы докажут, что по–прежнему сдерживают внешнюю угрозу.
Поскольку в прошлом за тобой все чисто, все больше и больше терран — в том числе офицеров Флота — будет переходить на твою сторону. Твой триумф будет полным и относительно дешевым по цене. Затем ты начнешь перевязывать раны войны, амнистировать противников, но карать злодеев, реформировать, очищать, усиливать — все, как ты обещал. Ты станешь самым любимым императором Терры со времен Педро Второго».
«А что потом? Чем это все послужит Расе? Вы должны понимать, что власть императора абсолютна только в теории. Я не смогу приказать подчиниться ройдхуну — после этого я и часа не проживу».