Она была стандартной и простой, подобно другим жилым помещениям в Авроре, но Ева сумела сделать ее уютной. Коробки с микрофильмами на книжных полках, незаконченная модель космолета, стоящая на столе Колина, шахматы рядом с коробкой сигар… Фрэзер всегда любил шахматы и покер. «Черт побери, сколько времени я угробил на все эти забавы», — с запоздалым раскаянием подумал он. Его взгляд скользнул по стене и остановился на большой фотографии, висевшей над кушеткой. Над морем с темной, почти фиолетовой водой бушевала метель из чаек. Но оно могло быть и другим, вспомнил Фрэзер. По ночам вода в заливе светилась. Можно было опустить руки в волны, плещущие о борта лодки, и зачерпнуть ладонями жидкое лунное серебро…
Отроческие годы Фрэзер провел на плавучей морской станции. Ее обитатели пасли стадо китов и собирали морские водоросли. Иногда станция уходила далеко в океан, и тогда перед ними открывался целый мир неизвестного… Персонал станции состоял из людей многих национальностей и жил, по сути дела, одной большой коммуной. Ни о тайной полиции, ни о доносах здесь и не слыхивали, и это впоследствии сказалось на дальнейшей судьбе Фрэзера. Он оказался слишком доверчивым и мягким, совершенно не приспособленным к жизни в большом и жестоком мире, где ни на кого нельзя было положиться. Только очутившись много позже на Ганимеде, он вновь вздохнул свободно — ему казалось, что он выбрался из душной субмарины на поверхность моря, на свежий, порывистый ветер…
— Марк, все готовы, — сказал Махони.
— Папа, а куда мы поедем? — смешно пробасил Колин. Мальчик изо всех сил пытался казаться невозмутимым, как и положено мужчинам.
Сердце Фрэзера мягко вздрогнуло. Колонисты, как правило, имели чудесных ребятишек — если те, конечно, выживали в тяжелых и непривычных для людей условиях.
— Мы поедем к одной из дальних станций, — ответил Фрэзер. — Мы не можем здесь оставаться: экипаж «Веги» состоит из гарвардистов, от которых можно ожидать любой пакости. Но им не удастся оккупировать весь Ганимед — просто людей не хватит. Спрячемся за хребтом Гленна, а там видно будет. А теперь пойдем. Пат, ты пойдешь, последним. Дети, если увидите солдат в голубых скафандрах, не вздумайте бежать. Они могут начать стрельбу.
Фрэзер вышел в коридор и некоторое время стоял прислушиваясь. Вокруг было тихо. Тогда он пошел в сторону гаража, моля Господа, чтобы краулеры не успели взять под охрану.
Свернув за очередной угол, он увидел астронавтов «Веги». Большой грузный мужчина в голубой униформе с белым поясом выразительно поднял бластер.
— Эй, приятель, ты куда направился? — спросил он настороженно.
Фрэзер замешкался. Вместо него ответила Ева. Очаровательно улыбнувшись, она пояснила:
— Простите, офицер, но мы возвращаемся домой.
— Хм-м-м… — недоверчиво пробурчал астронавт, но было заметно, что слово «офицер» ему, рядовому, доставило удовольствие.
— Мы недавно прибыли из поселения, что на равнине Маре. Ваш командир приказал нам вернуться домой и оставаться там, что мы и делаем.
— Ладно-ладно, идите… — неохотно сказал солдат.
Ева дернула мужа за рукав, и тот с окаменевшей улыбкой последовал за ней. Когда все вышли в соседний коридор, Махони присвистнул.
— Отличная работа, леди! Как вы сумели так ловко запудрить мозги этому парню?
— Все просто. Кто-то из офицеров должен находиться внутри здания и отдавать подобные команды, — ответила Ева. Ее губы дрожали от пережитого напряжения, и она крепко сжала их.
— Папа, — вмешалась Энн, — может быть, мы лучше..
— Заткнись, — строго сказал Колин и отвесил сестре подзатыльник.
Махони открыл дверь, за которой находился наклонный пандус. Аврора имела нулевой подземный этаж, на котором находились склады, гаражи, силовые установки и прочее. В лица им ударил сырой холодный ветер.
Когда Махони, шедший последним, вновь закрыл дверь, он увидел, что пар от его дыхания превращается в белый иней, который немедленно оседает на слабо светящихся стенах.
— Марк, а что мы будем делать, если они охраняют гаражи? — озабоченно спросил он.
Вместо ответа Фрэзер снял ранец и достал из него молоток и пару увесистых гаечных ключей.
— Возьми, Пат. И ты, Колин. Не Бог весть какое оружие, но все же лучше, чем ничего.
— Молоток против бластера? — запротестовала Ева.
— Если потребуется, мы будем драться чем угодно.
Конечно, Фрэзер не был суперменом из ковбойского боевика, и нервы его напряглись до предела. Но рядом с ним находились его дети, и он был готов защищать их до последнего.
— Энн, — сказал он, — можешь ты пойти вперед? Если встретишь охранника, заговори с ним. Отвлеки его внимание. Он не причинит тебе вреда, не бойся. Только бы он был один… — Фрэзер взял дочку за плечи и заглянул ей в глаза, которые так напоминали глаза Евы. — Ты смелая девочка, — добавил он, пытаясь скрыть дрожь в голосе.
Даже через скафандр он почувствовал, как дрожат плечи Энн.
— О’кей, папа! — нарочито бодро сказала она и, чмокнув его в щеку, быстро пошла вперед.
Ева вцепилась в руку мужа, застывшими глазами провожая дочку. Выждав паузу, они двинулись вслед за Энн, стараясь не производить шума. Вскоре девочка подошла к повороту в коридор, ведущий к гаражу, и застыла на месте. Тут же послышался чей-то грубый голос:
— Эй, малышка! Что ты здесь делаешь?
— Я не могу найти папу, — заныла девочка и исчезла за поворотом. — Пожалуйста, дядя, помогите найти его!
Фрэзер махнул рукой Махони и Колину. Они осторожно дошли до угла. Энн все время истерически всхлипывала, не обращая внимания на окрики солдата, в голосе которого появились равнодушные нотки.
— Пора, — шепнул Фрэзер. — Бегите изо всех сил и бейте его чем и куда попало!
Он прыгнул к противоположной стене коридора и, мгновенно развернувшись, метнул молоток в стоявшего метрах в пяти от него охранника. Сразу же плечо пронзило резкой болью — он вывихнул его, когда играл в баскетбол в спортивном зале Авроры.
Солдат в голубом мундире согнулся пополам и рухнул на колени. На его лице застыло удивление. Бластер выпал из ослабевших рук. Он быстро стал приходить в себя, однако Махони был уже рядом. Схватив солдата за волосы, он несколько раз с силой ударил его головой о пол, а затем со злостью стал бить ногами, пока Фрэзер не остановил его. Энн стояла в стороне и с ужасом смотрела на лежащего ничком солдата. Фрэзер успокоил дочь, как мог. Сам того не желая, он пожалел астронавта. Это был молодой парень, наверняка попавший в переплет волей случая. Он не мог не выполнять приказов командира-фанатика, но стрелять в девочку, конечно же, не стал бы.
Колин поднял с пола бластер и встал рядом с Махони.
— Он сам напросился, папа! — воскликнул мальчик, потрясая оружием.
Фрэзер вдруг вспомнил парней, некогда до полусмерти избивших профессора Хавторна, и помрачнел.
— Нам надо идти, — встревоженно сказала Ева, озираясь по сторонам. — Здесь нас могут услышать…
Фрэзер кивнул и разрешил жене увести Энн. Они вышли в соседний коридор и вскоре оказались в обширном гараже, погруженном в полутьму. Эхо шагов звучно отражалось от стен. Краулеры стояли в ряд. Это были большие квадратные машины с гладким куполом, отлитым из прочнейшего металлопласта. Для передвижения использовались две альтернативные системы — колесная и шаговая. Мощные аккумуляторы на всех машинах было принято держать заряженными, а продуктовые отсеки — полными. Фрэзер открыл люк на ближайшем краулере и махнул рукой, приглашая свой небольшой отряд в салон. Потом уселся на место водителя и сразу же включил двигатель, чтобы разогрелся.
Через минуту машина плавно тронулась с места и направилась в сторону кессона. Когда дверь позади закрылась и воздух стал с шумом уходить из камеры, Фрэзер вытер пот со лба. «Мы все-таки сделали это!» — с изумлением подумал он, еще не до конца веря в удачу. Но особой радости не почувствовал — события последних часов слишком его измотали.
Словно поняв его состояние, Ева порылась в аптечке и протянула ему тонизирующую таблетку. Благодарно улыбнувшись, Фрэзер проглотил ее и закрыл глаза. Когда выходная дверь кессонной камеры открылась, он чувствовал себя совсем иным человеком — психостимулятор сработал на славу. Фрэзер ощущал себя могучим воином типа Конана-варвара, способным с одним мечом в руках разбросать целую армию врагов. Чувствительность его невероятно обострилась: даже не поворачивая головы, он ощущал каждое движение, каждый взгляд членов своего экипажа и одновременно — состояние всех агрегатов краулера. Он слился с окружающим миром, пророс в него каждым своим нервом, воспринимал его всей кожей…