— Ради одной дуры, девчонки…
— Вернись на корабль, если боишься, — презрительно бросил Дагон.
— Да нет, я пойду с вами.
— Если она почему-то важна для Тесея, значит, не менее важна она и для нас, — заметил Тилиссон. — Ну и, может быть, мы сумеем убить парочку-другую ахейцев.
Они продолжали осторожно пробираться вниз по склону. Рид шел впереди с Эриссой. Он видел ее только как тень, как путеводный силуэт, но, наклоняясь поближе, касаясь туники из грубой шерсти, улавливая ее аромат среди дымного смрада, думал: она здесь. Она существует. Она не та девушка, которой была, но она та женщина, которой стала та девушка.
— Предстоит ли нам идти дальше? — шепнул он.
— Мы дошли до конца.
— Да? И именно так, как сейчас?
— Да. Я знаю теперь, что на самом деле произошло в эту ночь. Если мы не исполним своего долга, так, возможно, я больше не встречу тебя, Данкен. Возможно, у нас так и не будет тех минут, которые уже были нашими.
— Ну а опасность, которой мы подвергаем наших друзей?
— Они здесь во имя своего народа. Час этот не принадлежит только тебе и мне. Тилиссон сказал правду. Подумай сам! Зачем Тесей приказал разыскать эту девушку во что бы то ни стало? Потому что в ней тайна: ей суждено вернуться к самой себе. Он… и, наверно, Лидра… не может допустить, чтобы враг, обладающий неведомой Силой, остался на свободе. Но, захватив ее, они постараются, чтобы она послужила их целям, верно? А она ведь юная слабая девушка, Данкен, и может подчиниться их воле. Свободных кефтиу на малых островах можно покорить. Но если избранница Богини ускользнет от него, Тесей устрашится. Он удержит свою руку, удовольствуется объединением Аттики, а Эгейское море оставит в покое. — На миг в ней заговорило злорадство: — Да, он так оробеет, что не посмеет обратить веру в Богиню на пользу себе, как вознамерился. И бросит ариадну там, где она никому не сможет вредить.
— Ш-ш-ш! — предостерегающе шепнул Улдин.
По садовым дорожкам они пробирались ползком. За кустами Рид увидел ближайший костер. Он отбрасывал свет на плиты двора, на упавшую колонну и на ряд огромных глиняных сосудов для хранения зерна вдоль стены. У костра сидели двое ахейцев и пили. Царский раб то и дело подбегал наполнить их чаши. Для него мало что изменилось. Третий ахеец, видимо, нес сторожевую службу — он был в полном вооружении и стоял. Огненные блики играли на бронзе его доспехов. Он хохотал и перекидывался шутками со своими товарищами. Рид расслышал слова:
— …завтра или послезавтра прибудут корабли с подкреплениями, вот тогда и займемся розысками по-настоящему. Глядишь, Гиппомен, ты найдешь девчонку, которая от тебя сбежала…
В углу двора американец заметил двух спящих. Он прокрался совсем близко от них и увидел, что это критяне. Праздничные венки на их лбах увяли, осеняя остекленевшие глаза и глубокие раны на горле. Кровь их, прежде чем свернуться, успела разлиться большой лужей.
Прижимаясь к стене, Эрисса провела их к неохраняемому боковому входу. В коридоре было темно, как в могиле. Но вскоре они свернули в поперечный проход, где на порядочном расстоянии друг от друга горели светильники. От двери к двери на стенах радовались жизни быки, дельфины, пчелы, чайки, цветы, юноши, девушки — ну, словом, все, кому и чему доступна эта радость. Эрисса кивнула:
— Я так и думала! Уж ариадна позаботилась проложить нить света, чтобы враги не заплутались в парадных коридорах!
Тени вздымались и съеживались, точно насмешливые демоны, но воздух здесь был прохладный и живительно свежий. Они направились в ту часть дворца, где, по мнению Эриссы, скорее всего могли найти предмет своих поисков. Какое движение, какая суета, должно быть, царили в этих коридорах и помещениях всего день назад!
Из-за угла донесся голос, хлестнувший Рида, как удар хлыста. Тесей!
— Ну, дело сделано. Я не знал, смогу ли.
И Лидра:
— Но я ведь сказала, что мое присутствие укрепит тебя.
— Да. Я все время слышал твои молитвы. Но дозволено ли было испытывать наслаждение? А я испытывал. Куда большее, чем ожидал.
— Но впредь ты не станешь, ведь так? У тебя есть я!
— Ну довольно.
Рид рискнул заглянуть за угол. Десятках в двух шагах от угла у двери стояли два воина в доспехах, упираясь копьями в пол. Их щиты и мечи у пояса блестели в лучах светильника. По коридору удалялись Тесей с ариадной. Царевич был только в тунике, на боку покачивался меч. Его золотая грива, казалось, блестела ярче бронзы, и шел он походкой человека, завоевавшего больше, чем просто царство. Ариадна в одеянии критской жрицы цеплялась за его руку.
«Что происходит?» — подумал Рид с ледяным спокойствием.
— Быстрей! Убьем их! — шепнул Ашкель.
— Нет. Это сам Тесей, — ответила Эрисса. — И, значит, на его зов сразу сбегутся воины.
— Погибнуть, убивая Тесея… — Ризон поднял меч.
— Остановись. Мы здесь, чтобы спасти девушку! — напомнил Дагон. — Подождем, чтобы он со своими воинами ушел подальше.
Они замерли. И каждому казалось, что остальные слышат, как стучит его сердце.
— Идем! — приказала Эрисса.
Рид первым выбежал из-за угла. Ахеец охнул и метнул копье. Оно вонзилось Хараю в живот. Кровь забила фонтаном. Юноша упал, стараясь сдержать крик боли.
Рид взглянул на безбородое сереющее лицо и подумал (все происходило в каком-то замедленном темпе, и времени подумать хватало): кажется, рассечена артерия. Так лучше. Во всяком случае он избежал мучительной смерти от перитонита.
Второй ахеец выставил копье. Рид взмахнул своим, точно дубинкой, стараясь отбить нацеленный на него наконечник. Дерево стукнуло о дерево. Эрисса вцепилась в древко и повисла на нем. Ахеец выпустил копье и выхватил меч. Тилиссон метнулся к нему. Легким движением щита ахеец отклонил критское лезвие, а сам нанес удар сверху. Тилиссон отшатнулся, прижав к груди располосованную руку.
— Сюда! На помощь! На помощь! — кричали оба ахейца.
Улдин бросился к одному. Рассекая воздух, свистнула его сабля. Бронзовый меч промахивался — гунн прыгал из стороны в сторону, испуская пронзительный боевой клич, раздиравший уши. Подскочил Ризон и, обхватив щит обеими руками, оттянул его вниз. Улдин захохотал и взмахнул саблей. Голова ахейца покатилась по полу. И замерла, уставившись на собственное туловище. Длинные волосы сразу пропитались кровью. Наверно, в Афинах какая-то женщина, какие-то дети будут его оплакивать.
Дагон дрался со вторым ахейцем. Теперь к нему присоединились Улдин, Ризон и Ашкель. Ахеец отступал, отбиваясь мечом и щитом. Лязгал металл о металл, воздух с хрипом вырывался из легких. Дверь уже не охранялась.
Рид дернул ее. Она сразу открылась, и он вошел в комнату, которая, видимо, служила святилищем. Богиня в человеческий рост из слоновой кости, золота и серебра протягивала к ним руки с вьющимися змеями — душами умерших. Позади нее на стене был нарисован солнечный бык Астерий, справа — осьминог, обозначавший флот, слева — сноп пшеницы, символ мира и богатой жатвы. Перед алтарем горел единственный светильник. Рядом спиной к двери стояла на коленях юная Эрисса. Поникшее лицо скрывала волна черных волос. Под коленями была юбка, сорванная с нее руками, которые затем испещрили синяками ее груди.
— Эрисса! — Рид, спотыкаясь, подбежал к ней.
Но старшая Эрисса оттолкнула его, нагнулась и обняла девушку. В юном лице, прижатом к начинающему стареть, Рид увидел ту же пустоту, что и в лицах своих гребцов после взрыва Атлантиды. Она глядела на него, не узнавая.
— Что произошло? — умоляюще пробормотал он.
Старшая сказала:
— А как ты думаешь? Считалось, что ее судьба сплетена с твоей. Ее сила была в девственности. Тесей опасался их. И отнял. Думаю, ему посоветовала Лидра. Мы ведь знаем, что она ему помогала.
Рид подумал тупо: «Ну конечно… отцом ее первого сына был высокий светловолосый мужчина…»
Вопль и гулкий удар об пол возвестили конец боя за дверью. Поддерживая Эриссу, Эрисса сказала нежно: