— Но какты этого добилась?
— Простейшее применение принципов папы Фрейда. Если об этом когда-нибудь напишут, все фрейдисты и юнгисты накинутся на меня… но это сработало. Я позволила ему погрузиться в воспоминания, освободить воображение — и быстро обнаружила, что он страдает комплексом гидрофобии — он боится воды… но это не водобоязнь в смысле бешенства, это комплекс пирата…
— Можешь меня звать Пиратом, — проворчал я. — Но если назовешь меня Фидо — не забудь почесать за ухом.
Она чуть порозовела и продолжила:
— Ну а когда я нашла ключ к его личности, то просто сыграла на этой фобии. Я напомнила ему, что вода — весьма распространенная субстанция и уничтожить ее слишком трудно. Он пугался все сильнее и сильнее. А когда я сообщила ему, что все животные ткани, включая и его собственные, почти на восемьдесят процентов состоят из воды, — это был конец. Он нырнул в бутылку и впал в кататонию. — Немного помолчав, она задумчиво добавила: — Мне бы хотелось поставить эту бутылку на свой камин… но, пожалуй, несчастный ифрит просто окаменел. В общем, я написала небольшую инструкцию по военному применению принципов психоанализа.
— Разве нам не хватает без этого ужасов — бомбы, драконы, болезни, насылаемые эльфами? — сказал я, слегка содрогнувшись.
Бедные, незатейливые существа-элементали, подумал я… они-то считают себя ужасно жестокими и зловредными, но им стоило бы поучиться у человеческой расы.
Что касается меня, то, конечно, я прекрасно понимал, какие могут возникнуть сложности, обзаведись я женой-ведьмой, но…
— Сядь-ка поближе…
Она послушалась.
Я сохранил не слишком много воспоминаний о войне. Это было отвратительное время, и лучше всего — постараться его забыть. Но кое-что навсегда осталось при мне, вопреки всем усилиям лучших хирургов-косметологов. Когда я становлюсь волком — у меня куцый хвост, а когда я человек — мне очень не нравится сидеть в сырую погоду.
Черт знает как достался мне орден Пурпурного Сердца!..
Глава 8
Пришел момент для одного из отступлений. Я постараюсь разделаться с ним поскорее. У нас с Джинни было много куда более интересного, чем те эпизоды, когда мы сталкивались с Врагом. Ведь главное в человеческой жизни — отнюдь не борьба и не опасность, и не мелодрама; человек просто живет, и работает, и получает удовольствие от своего дела; он отдыхает и влюбляется, и шутит, и пускается в маленькие безобидные приключения.
Но ни к чему рассказывать вам о мелких событиях нашей жизни. Вам и своих забот хватает. Более того, наши дела касаются только нас, и никого больше.
А вот дела серьезные вас должны интересовать. Ведь Враг рода человеческого — и ваш враг.
Поэтому — позвольте мне в этом отступлении очертить общий ход событий. Годится?
Первый период занимает около двух лет. Сначала, еще несколько месяцев, мы с Джинни оставались на армейской службе, хотя нам и не доводилось уже принимать участия в сражениях. И нам почти не приходилось видеться, что было для меня самым неприятным. Нас развели служебные дела.
Война, правда, не затянулась. Персов вышибли из калифата. Сам калифат рассыпался, как разбитое зеркало, — там начались революции, мятежи, религиозный раскол, вендетты, бандитизм… в общем, калифат капитулировал. Америке и ее союзникам не пришлось вторгаться на вражескую территорию. В том просто не было нужды. Но без оккупации все же не обошлось — только с другой целью. Необходимо было остановить голод и страшные эпидемии, разразившиеся на многих территориях. И наши с Джинни особые таланты заставили нас мотаться по всему миру — но, к сожалению, не вместе.
Наши почтовые расходы были ужасающи. И я улучил-таки момент, чтобы сделать ей официальное предложение; но, хотя се ответ прозвучал мягко и нежно, она ответила отнюдь не «да». Джинни осиротела в раннем детстве и всю жизнь нуждалась в тепле — и обладала сама огромными его запасами, — но ей пришлось спрятаться в скорлупу деловой жесткой женщины, чтобы защититься от душевных травм. И она не намеревалась выходить замуж до тех пор, пока не убедилась бы, что этот брак — на всю жизнь.
Я вышел в отставку немного раньше Джинни и отправился домой — чтобы попытаться восстановить то, что разрушила война. Соединенные Штаты изменились на удивление мало. Хотя захватчики добрались почти до середины страны, на большинстве территорий они пробыли слишком недолго и были в то время слишком заняты схватками с нашими войсками, стараясь причинить какой-то особый вред… им было не до разрушений, и пострадали всерьез лишь немногие города. Гражданское правительство не отставало от армии и сразу же принималось за работу по восстановлению. Да и сама по себе наша цивилизация оказалась надежной и основательной. Развитая технология, конечно, может и сама по себе причинить немалые опустошения — но она же умеет и воссоздавать погибшее.
Таким образом, я вернулся в страну, которая, если забыть о нехватке многих вещей, выглядела вполне знакомой. То есть внешне, я хочу сказать. Но в самих людях появилось что-то новое. Наверное, все случившееся потрясло их гораздо сильнее, чем они сами понимали, и значительная часть населения утратила душевное равновесие. И лишь благодаря невесть откуда взявшимся многочисленным шутам страна избежала социального взрыва. Вдруг появилось множество демагогов, самозваных проповедников, тайных некромантов, чудных обрядов в религии, политике и науке, новые течения в диетологии и образе жизни и Бог знает что еще, и все это сражалось между собой. И некоторые новшества зловеще разрастались — как церковь иоаннитов, о которой я расскажу подробнее потом.
Во всяком случае, возникновение этой церкви не стало революционным событием, нет. Те из нас, кто не был склонен к фанатизму — а таких было большинство, помните об этом, — просто не замечали ее. Мы занимались тем, что следовали естественному ходу вещей — работали, мечтали о возрождении страны; нам хватало ежедневных забот.
Я вернулся в Голливуд, чтобы снова играть роли вервольфов. Но меня постигло разочарование. Было не слишком приятно нацеплять фальшивый пучок шерсти на укоротившийся хвост — неприятно и для меня, и для студии. Режиссеры оставались недовольны моей игрой — и я сам тоже. Например, несмотря на мои искренние попытки, я уже не мог полностью войти в роль в таких сценариях, как «Дракула», «Франкенштейн», «Человек-волк», «Встреча с Парацельсом». Не то чтобы мне стали неинтересны простые развлечения, нет; но во мне родилось и зрело желание заняться чем-то более серьезным.
Да и студия начала намекать мне об уходе. Наверное, лишь мои военные награды отсрочили кризис. Но героев в те дни хватало с избытком. Кроме того, любому известно, что воинская храбрость — это наполовину результат тренировки и дисциплины, а наполовину — результат действия чар, уничтожающих страх; и чары эти снимаются, когда человек уходит в отставку, потому что лицу гражданскому необходиманекоторая робость. И я ничем не отличался от других, обладая лишь естественной степенью мужества.
К тому времени демобилизовалась и Джинни. И явилась прямиком ко мне в гости. Увы, это была лишь встреча друзей. На мои вновь и вновь повторяемые предложения она отвечала одно: «Не сейчас, Стив, милый… давай сначала посмотрим, какими мы станем в обычной жизни… разве ты не понимаешь?» — но я уже видел, что скоро все переменится.
В один из тех дней мы всерьез заговорили о будущем. Джинни заставила меня понять, чего же я хочу на самом деле: а я хотел изучать силы огня и воздуха, чтобы в конце концов создать антигравитационные чары настолько мощные, что они смогли бы донести человека до других планет. Я и в самом деле давно хотел стать инженером. Но в юности у меня не было средств для образования, а потом меня заметили на сцене любительского театра — и одно повлекло за собой другое… Как и большинство людей, я просто плыл по жизни, не сопротивляясь ее течению.
А вот Джинни была совсем другой. Но и ей теперь хотелось заняться чем-то новым. Ее с радостью приняли бы вновь в агентство, но она не знала еще, хочется ли ей работать в большой организации. Возможно, если бы она открыла собственное консультативное бюро, это дало бы ей возможность осуществить кое-какие идеи… Но для такого рода деятельности ей нужно было более серьезно изучить Искусство магии, а самый очевидный путь к этому вел через получение степени доктора философии.