— Потише, проклятый Богом! — ответила Вирджиния.
Демон едва заметно вздрогнул. Как и большинство порождений ада, он не выносил, когда при нем упоминались святые имена, но для настоящего воздействия на демона с помощью таких имен нужны особые условия, которые здесь воспроизвести невозможно. Вирджиния подбоченилась и, вскинув голову, встретилась взглядом с пылающими глазами демона.
— Сулейман-ибн-Давид, да пребудет он в мире, не стал бы заключать тебя в бутыль без особой причины. А потому вернись в свою тюрьму и никогда больше не выходи оттуда, иначе гнев Небес падет на тебя!
Ифрит презрительно скривился.
— Мне известно, что мудрейший Соломон умер три тысячи лет назад, — возразил он. — Долго, очень долго я сидел, скорчившись, в этой узкой клетке, я, прежде бушевавший на свободе — и на земле, и в небе, и теперь я наконец освобожден и могу отомстить ничтожным сынам Адама! — Он ткнулся в невидимый барьер, однако Вирджиния установила стену мощностью в несколько миллионов психических единиц. Ее нельзя было проломить, ее мог снять лишь адепт магии. — О ты, бесстыдная, с непокрытой головой, с волосами цвета ада, знай, что я — Рашид Могучий, славный своей силой, сокрушитель скал! Войди сюда, поборемся!
Я продвинулся ближе к девушке, и шерсть у меня на загривке встала дыбом. На мою голову легла холодная рука.
— Параноидальный тип, — шепнула Вирджиния. — Большинство из этих созданий Нижнего мира — психопаты. И глуп к тому же. Единственная возможность для нас — обман. Чарами его не угомонить. Но… — И она продолжила громко, обращаясь к ифриту: — Заткнись, Рашид, и послушай меня. Я принадлежу к твоей расе, и потрудись относиться ко мне с должным почтением.
— Ты?! — Ифрит разразился ухающим хохотом. — Ты — из племени Маридов? Ты, рыболицее ничтожество? Зайди сюда, и я тебе покажу… — Остальное прозвучало весьма выразительно, однако джентльмен не может повторить это вслух.
— Слушай! — прикрикнула девушка. — Внимай каждому моему слову!
Она начертила в воздухе знак и пробормотала формулу. Я узнал самозаклятие против лжи в частной беседе. Наши суды его не признают — это нарушение пятой поправки к Конституции, однако в других странах оно используется при дознании.
И демон тоже узнал формулу. Похоже, сарацинский адепт, обучавший его английскому, заодно сообщил ифриту кое-какие сведения о современном мире. Демон притих и сосредоточился.
Вирджиния выразительно произнесла:
— Я не могу сказать ничего, кроме правды. Ты согласен, что имя и вещь — одно и то же?
— Д-д-да, — пробурчал ифрит. — Это все знают.
Я почувствовал, что девушка чуть расслабилась. Первый барьер взят! Ифрит не зналсовременной научной магии. Имя, конечно, состоит в родстве с предметом, и эта связь лежит в основе именных чар… однако уже в нашем столетии Корзибски доказал, что слово и обозначаемый им предмет не полностью идентичны.
— Очень хорошо, — сказала девушка. — Мое имя — Джинни.
Ифрит изумленно уставился на нее:
— Ты в самом деле владеешь Искусством?
— Да. Ну, теперь ты будешь меня слушать? Я пришла, чтобы дать тебе совет, как джинн джинну. Ты видишь, я владею Силами, но использую их для службы Аллаху, всемогущему, всезнающему, всемилостивому.
Демон раскалился от злости, но, признав в ней равную себе, изо всех сил старался соблюдать приличия. Она ведь не могла солгать, сказав, что хочет дать ему совет. Но ему и в голову не пришло то, что она не добавила — «хороший»совет.
— Так продолжай же, коли тебе так хочется, — прорычал он. — Но известно ль тебе, что завтра я уничтожу войско язычников? — И, не удержавшись, он начал хвастать: — О, я помчусь на них, и растопчу, и сломлю их, и выпущу им кишки, и сдеру с них кожу! Они узнают, какова сила Рашида Яркокрылого, огненного, безжалостного, мудрого…
Вирджиния выслушала все эти определения, потом мягко сказала:
— Но, Рашид, зачем тебе все это делать? Ты не заслужишь так ничего, кроме ненависти.
В громыхающем басе демона послышались вдруг хнычущие нотки.
— О, в твоих словах — истина! Весь мир ненавидит меня. Все устраивают против меня заговоры. Если бы не помощь грязных предателей, Соломону никогда не удалось бы запереть меня! И все мои замыслы всегда пресекались злобными завистниками… О, но завтра настанет день расплаты!
Вирджиния твердой рукой достала сигарету, прикурила и пустила дым в ифрита.
— Да как ты можешь доверять эмиру и его прислужникам? — сказала она. — Он тоже твой враг. Он хочет наложить на тебя лапу. А потом, когда ты сделаешь то, что ему нужно, запрет тебя снова в бутыль!
— Что?.. Что?..
Ифрит раздулся так, что невидимый барьер затрещал. Из ноздрей демона вылетели молнии. Ничего подобного до сих пор просто не приходило ему в голову; его племя не отличается особой сообразительностью. А Вирджиния была опытным психологом и знала, как следовать параноидной логике.
— Разве ты забыл о вражде, преследовавшей тебя всю твою долгую жизнь? — быстро продолжила Вирджиния. — Припомни, Рашид! Разве грубая злоба и зависть — не первое, что приходит тебе в голову?
— О… да! — Демон кивнул волосатой головой и жалобно забасил: — В тот день, когда я вылупился из яйца… о, крыло моей матери ударило меня так, что я завертелся на месте!
— Может, это была лишь случайность? — предположила Вирджиния.
— Нет! Она любила только моего старшего брата… оболтуса!
Вирджиния села на пол по-турецки.
— Расскажи мне обо всем, — попросила она, и в ее голосе демон услышал сочувствие.
Я ощутил, как мощная сила, плескавшаяся внутри невидимого барьера, немного успокоилась. Ифрит, согнув мощные ноги, сел на корточки, прикрыл глаза и погрузился в потоки тысячелетней памяти. Вирджиния вела его, бросая намеки то там, то тут. Я не понимал, какова ее цель, и думал, что незачем половину ночи заниматься психоанализом с подобным монстром, но…
— Ай, едва я разменял третье столетие, как упал в яму, которую мои враги, должно быть, нарочно выкопали для меня!
— Уверена, ты мог легко взлететь из нее, — пробормотала Вирджиния.
Ифрит выпучил глаза. Лицо его скривилось, покрывшись отвратительными морщинами.
— Это была огромная яма, я же сказал!
— А может, это было озеро? — поинтересовалась Джинни.
— Нет! — Ифрит-загремел крыльями. — Ни черта подобного… там было темно и сыро, но… нет, не слишком сыро, но там было жутко холодно…
Я начал смутно догадываться, к чему клонила девушка. Она опустила длинные ресницы, чтобы прикрыть вспыхнувший в глазах огонь. Даже волчьими мозгами я мог понять, какое потрясение испытал воздушный демон, которого едва не утопили, и как страшно было ему вспоминать пар, в который превращалось его огненное дыхание, и как он старается выбросить это событие из памяти. Но какая в том польза Вирджинии?..
В комнату с шипением ворвался Свартальф и резко затормозил около меня. Глаза кота бешено сверкали, шерсть стояла дыбом. Он что-то профырчал и рванул за дверь, и я следом за ним.
Внизу, в вестибюле, раздавались голоса. Выглянув за дверь, ведущую на площадку, я увидел несколько солдат. Они, похоже, проходили мимо, услыхали шум, вошли — и увидели убитых стражей; теперь, должно быть, они послали за подкреплением.
Что бы там ни пыталась сделать Джинни, ей нужно время. Я одним прыжком вылетел за дверь и сцепился с сарацинами. Мы превратились в галдящую кучу. Они чуть не задавили меня, но я пустил в ход клыки и вырвался. А потом над нами пролетел на метле Свартальф, разя кинжалом направо и налево.
Мы с котом перетащили сарацинское оружие в глубь вестибюля, к лестнице, и уселись в ожидании. Я прикинул, что лучше мне остаться пока волком, дабы избежать многих опасностей, — хотя я и лишал себя удобства пользования человеческими руками и оружием. Свартальф задумчиво разглядывал пистолет-пулемет, потом прислонил его к стене и улегся рядом с ним.
Я сидел совершенно спокойно. Каждая минута, протекающая в ожидании неминуемой атаки, работала на Джинни. Я положил голову на лапы и задремал. Но уже очень скоро до моего слуха донесся топот кованых башмаков по тротуару.