— Истерия, — сказал президент. — Чего достигнет Терра, взорвав одну бомбу? Да я и не думаю, что будет война — если мы сумеем обуздать собственные горячие головы. Возьмите эту смехотворную программу гражданской обороны, которую вы нам навязали. — Викери перевел взгляд на Феруна и Лио. — Конечно, у молодежи теперь появился прекрасный предлог всюду лезть, загораживать всем дорогу, распоряжаться движением — они чувствуют свою значимость, и их не волнует ни общественная, ни финансовая цена всего этого. Но если этот флот, который мы строили и укомплектовали по вашему настоятельному требованию, напрягая свои промышленные мощности и истощая свои ресурсы — если этот флот действительно так силен, как утверждают, то терране к нам и близко не подойдут. Если же он не столь силен, то кто здесь пренебрегает своим долгом?
— Мы находимся недалеко от столицы сектора, — напомнил ему Ферун. — Терране могут начать с нас, вложив в удар всю свою мощь.
— Меня уже давно на это программируют. Спасибо, но я предпочитаю программироваться сам. Послушайте, — продолжил Викери, несколько остыв, — я признаю, что ситуация критическая. Мы все здесь — авалонцы. Если я нахожу какие-то ваши предложения неразумными, я открыто заявляю это народу и парламенту. Но в конце концов мы заключаем компромисс как разумные существа.
Ферун взъерошил лицевые перья. Викери, похоже, не заметил этого или не понял, что это означает. Лио с Каровых Озер сохранял невозмутимость. Холм буркнул:
— Продолжайте.
— Я должен выразить протест и против ваших действий, и против того, как вы их осуществляете. У нас не военное положение, и в Соглашении не предусматривается возможность его провозглашения.
— Потому что в прежние времена в этом не было нужды, — сказал Холм. — Опасность была ясна и очевидна. Не думаю, что нам и теперь нужно военное положение. Адмиралтейство отвечает за местную оборону и за связь с вооруженными силами всей Сферы…
— Что отнюдь не дает вам право останавливать торговлю, или заводить потешную гвардию, или делать что-либо еще, нарушающее нормальный ход жизни на Авалоне. До сих пор я и мои коллеги признавали необходимость некоторых мер. Но теперь назрела необходимость напомнить вам, что вы слуги народа, а не его хозяева. Если народ желает, чтобы ваша политика и дальше осуществлялась, пусть он заявит об этом своей законодательной власти.
— Но круаты высказались за создание гражданской обороны и за предоставление Адмиралтейству широких полномочий, — проскрипел Лио с Каровых Озер. Старый великан с побелевшими перьями сидел в своем замке с видом на скалы и глетчер.
— Парламент…
— Все еще дебатирует, — перебил Холм. — Терранская Империя таких сложностей не знает. Если вам нужна формулировка, считайте, что мы действуем по законам чота.
— У чотов нет правительства, — покраснел Викери.
— А что такое правительство? — очень тихо спросил Лио, виван Верховного круата.
— То есть как? Законная власть…
— Да. Источник любого закона — это традиция. Источник любой власти — это сила оружия. Правительство есть учреждение, которое принуждает к чему-либо народ на законном основании. Верно ли я прочел ваших человеческих философов и вашу историю, президент Викери?
— Да… но…
— Вы забыли, кажется, что чоты не более единодушны, чем ваши человеческие фракции. Они оставались и остаются при своем. Хотя большинство и проголосовало за последние оборонные меры, меньшинство громко выступило против, считая, как и вы, президент Викери, что опасность преувеличена и не оправдывает таких усилий.
Лио замолчал, и всем стало слышно, как свистит ветер в его жилище. Мимо пролетели двое его внуков. Один держал обнаженный меч — знак войны, который переносили от дома к дому, у другого был бластер. Верховный виван продолжил:
— Три чота отказались внести свой вклад. Я и мои собратья пригрозили им оэрраном. Если бы они не уступили, мы произнесли бы его. Настолько серьезной мы считаем ситуацию.
У Холма перехватило горло. «А мне он этого не сказал! Конечно — с чего бы он стал говорить». Ферун замер на своей скамье, став таким же неподвижным, как Лио. Викери задержал дыхание и вытер внезапно вспотевший лоб.
«Я почти сочувствую ему, — подумал Холм. — Столкнуться с действительностью таким образом!»
Мэтью Викери следовало бы остаться экспертом-ревизором, вместо того чтобы лезть в политику, крутилось где-то в глубине потрясенного сознания Холма. Там он был бы безобиден, даже полезен: межвидовая экономика — подлинная страна чудес, и знать о ней все просто невозможно. Беда в том, что на таком малонаселенном шарике, как Авалон, правительство мало что решает, кроме вопросов экологии и обороны. В последние десятилетия, когда человеческое общество стало меняться под влиянием ифриан, его роль сделалась еще скромнее. (Эта мысль больно кольнула Холма.) Нетрудно было набрать голоса, баллотируясь на такой чисто административный пост. Вот самые реакционные человеческие круги и выбрали Викери, который С Тревогой Смотрел на Угрозу Ифриализации. (Может быть, не без оснований?) Больше у президента нет никаких особых полномочий в эти грозные времена.
— Как вы понимаете, это сообщение строго конфиденциально, — сказал Лио. — Если слух об этом разойдется, чоты, о которых идет речь, могут счесть сопротивление вопросом чести.
— Да, — прошептал Викери.
И снова наступило молчание. Сигара Холма, догорев, обожгла ему пальцы. Он затушил ее. Она воняла. Он закурил новую. «Я слишком много курю, — подумал он. — И, пожалуй, слишком много пью последнее время. Зато работа все же делается, насколько обстоятельства позволяют».
Викери облизнул губы.
— Это тоже усложняет дело… не так ли? Могу я спросить прямо? Я должен знать, не намекаете ли вы на то, что вас могут вынудить совершить государственный переворот?
— Мы найдем своей энергии лучшее применение, — сказал Лио. — Ваша парламентская деятельность могла бы быть полезней.
— Но вы же понимаете — я не могу отречься от своих принципов. Я должен говорить то, что считаю нужным.
— В Соглашении записано, — сказал Ферун, — «Люди, живущие на Авалоне, заверяются честью в том, что они имеют свободу слова, печати и массового вещания, при условии не нарушать ничью личную честь и не раскрывать секреты обороны против инопланетного врага». — Цитата прозвучала резко даже по ифрийским меркам.
— Я хотел сказать… — Викери сглотнул. Нет, он не зря столько лет занимался политикой. — Я хотел только сказать, что оставляю за собой право на дружескую критику и встречные предложения, — произнес он со своей обычной легкостью. — Вызывать гражданскую войну мы, разумеется, не станем. Нам следует, наверное, подробно обсудить политику беспристрастного сотрудничества.
За его штампованными фразами все еще чувствовался страх. Холму казалось, он читает в мыслях Викери всю значительность того, что сказал Лио.
Каким образом регулирует агрессивная, надменная, разбитая на кланы и территории раса общественные вопросы?
Как это было и на Терре, различные ифрийские культуры в различные периоды своей истории решали их по-разному, и ни один вариант не был вполне удовлетворительным и не просуществовал долго. Когда в Сферу проникли первые исследователи, самой преуспевающей и прогрессивной культурой была планха, которая напрашивалась на сравнение с эллинской. Быстро осваивая современную технику, она вскоре вобрала в себя всех ифриан, приспосабливая их к меняющимся условиям.
Это было тем легче, что система не требовала единообразия. В своих владениях — будь они на материке или на клочке суши в море — каждый чот был независимым. Его законы определяла традиция, а традиция тоже постепенно меняется с годами, как все живое. Чоты перебрали все: племенной строй, анархию, деспотизм, свободную федерацию, теократию, клан, семейную и корпоративную формы — и прочее и прочее, для чего нет слов в человеческом языке.