— Вряд ли ифриане окажут нам такую любезность, — заметил губернатор Саракоглу.
— Да. Начнем с того, что для этого они недостаточно организованы. Централизованные действия не в их характере. Кроме того, они должны сознавать, что открытое сражение неминуемо проиграют — хотя бы потому, что уступают нам числом. Предполагаю, что они предпочтут затаиться — и будут совершать вылазки, уничтожать наши мелкие корабли, охотиться на наши грузовые транспорты. Нельзя идти прямо в Сферу с подобной угрозой в арьергарде. Слишком дорого нам это обойдется. Нас может постичь катастрофа, если мы окажемся между внутренними и внешними их силами.
— Следовательно, начнем с захвата их отдаленных баз.
— Основных баз. Нас не должны беспокоить мелкие новые колонии или второстепенные союзники, у которых по несколько кораблей на планете. — Кахаль показал светящейся указкой на темный экран, где яркими точками горели звезды их сектора. Их были тысячи на этом пространстве в несколько условных парсеков, и мало кто смог бы назвать их по именам. Кахаль смог бы. Он сознавал, что это не так уж важно — для такой информации существуют компьютеры. Но это было одним из проявлений его военного дара.
— Ближайшая к нам — это Лаура, — сказал он. — Дальше идут Гру и Крау, образующие с ней треугольник. Дайте мне их — и я обязуюсь пойти прямо на Кветлан. Тогда им придется собрать все, что у них есть, чтобы защитить свою родную звезду! А поскольку мои тылы и линии снабжения к тому времени будут сравнительно обеспечены, я дам то самое решающее сражение.
— Угу. — Саракоглу потер свой массивный подбородок, скрипя щетиной: он так заработался, что забывал мазаться ингибитором после депиляции. — Значит, первый удар будет по Лауре?
— Разумеется. Но не всей армадой. Мы разделимся натрое. Два соединения медленно начнут продвигаться к Гру и Крау, но нападать на них не станут, пока не будет покорена Лаура. Все три соединения достаточно сильны, но я хочу сначала прощупать ифрийскую тактику — и проверить, не прячут ли они в своих перьях какой-нибудь неприятный сюрприз.
— Они могут, — ответил Саракоглу. — Вы знаете, что разведданные относительно их оставляют желать много лучшего. Шпионаж в нечеловеческих обществах нелегко наладить — а изменники среди ифриан почти не встречаются, по крайней мере такие, которые что-то знают.
— Но почему бы не заслать агентов в то почти целиком человеческое поселение Лауры?
— Заслали, адмирал, заслали. Но в этих мелких замкнутых общинах они смогли узнать только то, что и так широко известно. Вам следует учесть, что люди Авалона больше не думают, не говорят и даже не ходят так, как люди Империи. Подражать им не представляется возможным. А подкупить опять-таки очень мало кого удается. Более того, авалонское Адмиралтейство создало железную систему обороны. Их второй по старшинству, Холм его фамилия, в свое время, похоже, облетел всю Империю, и официально, и неофициально. И обучался в одной из наших академий. Ему знакомы наши методы.
— А я слышал, что он за последние годы не только во много раз увеличил лаурийский флот, но и хорошо укрепил свою планету. Да, им придется заняться в первую очередь.
Этот разговор происходил несколько недель назад. Теперь настал день (условный день среди нескончаемой звездной ночи), когда терране подошли вплотную к противнику.
Кахаль сидел один среди гудящей тишины своего супердредноута «Валендерей» в окружении экранов и нескольких радиальных километров металла, техники, оружия, брони, энергии, населенных тысячами живых существ. Но в эту минуту он думал только о том, что лежит снаружи. В большой иллюминатор он видел тьму с алмазными роями звезд — и крошечную Лауру, далекую, за целых девятнадцать астрономических единиц от него, но золотую и яркую, очень яркую.
Флот вышел из гиперрежима и шел к ней на гравитяге. Большинство кораблей намного опережало флагман. Встречи с противником следовало ждать с минуты на минуту.
Адмирал скривил правый угол плотно сжатого рта. Кахаль был высокий, тощий, остроносый; туго стянутые волосы и острая бородка остались черными, хотя его возраст близился к седьмому десятку. Форма его была настолько проста, насколько допускало его звание.
Адмирал непрерывно курил. Вынув последнюю сигарету из обожженного рта, он растоптал ее, словно червяка. «Почему так трудны эти последние минуты ожидания? Не потому ли, что я посылаю людей в бой, а сам остаюсь в безопасности?»
Его взгляд упал на фотографию покойной жены — она стояла среди высоких деревьев перед их домом в Вера Фе. Адмирал хотел было оживить снимок, но передумал и включил плейер.
Зазвучала музыка, которую любили они оба, почти забытая на Терре, но бессмертная в своей торжественной ясности — «Пассакалия» Баха. Адмирал откинулся назад, закрыл глаза и отдался целебным звукам. Долг человека в этой жизни — выбирать наименьшее зло из всех возможных.
Прожужжал сигнал вызова, и адмирал очнулся. На экране появился командир корабля:
— Сэр, Третья передовая эскадра докладывает о начале боевых действий. Подробности неизвестны.
— Хорошо, гражданин Фейнберг. Докладывайте мне немедленно все самое худшее.
Скоро информация пойдет потоком, с которым не справится ни один живой мозг. Ее пропустят через целую сеть людей и компьютеров — остается только надеяться, что дошедшие до него выжимки будут иметь хоть что-то общее с действительностью. Но первые сообщения всегда помогают почувствовать пульс боя.
— Есть, сэр. — Экран погас.
Кахаль выключил музыку.
— Прощай покамест, — прошептал он и встал. В каюте была еще одна вещь, принадлежавшая лично ему, — распятие. Адмирал снял фуражку, опустился на колени и перекрестился.
— Отче, прости нас за то, что мы творим. Смилуйся, Отче, над всеми погибшими. Аминь.
— Получено сообщение, маршал, — сказал ифрианин. — Столкновение с терранами примерно в двенадцати астрономических единицах от нас, в направлении Копий. Обе стороны открыли огонь, но потерь пока как будто нет.
— Благодарю. Продолжайте держать меня в курсе. — Холм выключил интерком. — Много мне толку от твоих сообщений! — простонал он.
Он сделал в уме расчет. Свет, радиоволны, нейтрино проходят астроединицу минут за восемь. Новости уже устарели на полтора часа. Может быть, первая пробная стычка мелких передовых кораблей уже закончилась, и обломки побежденных несутся по бешеным орбитам, а победители жгут топливо так, будто у них в реакторах маленькие солнца, пытаясь набрать кинетическую скорость для переформирования. А может быть, к передовым подошли более крупные силы с обеих сторон и перебрасываются боевыми ракетами.
Маршал выругался и хлопнул кулаком о ладонь.
— Если бы у нас была гиперсвязь… — Но это нереально. «Мгновенный» импульс, посылающий корабль за предел естественной скорости, может быть использован для передачи сообщения примерно за один световой год — но не настолько глубоко в поле тяжести звезды, где корабль рискует развалиться, перейдя на нерелятивистский режим; это может сойти с рук лишь при абсолютно верной настройке, а кто в ней уверен на войне? И если бы у терран тоже была гиперсвязь, война с ними была бы совсем безнадежным делом — тогда как сейчас оно безнадежно лишь наполовину. «На кой черт я опять пережевываю эту муру?.. Ферун там — а я здесь!»
Он вскочил, подошел к окну и уставился на улицу. Сигара у него в зубах дымилась, как вулкан. День был оскорбительно хорош. Осенний бриз нес соленый запах с залива, который сверкал и переливался в блеске Лауры, и запах садов, окружающих дома. Вдали в голубой дымке виднелись холмы северного побережья. Над головой мелькнули крылья. Холм ничего не замечал.
К нему подошла Ровена.
— Ты же знаешь, дорогой, — ты должен был остаться. — Ее грива по-прежнему отливала золотом, и она была такой же тонкой и стройной в своем комбинезоне.