Зашумели крылья, и вся стая поднялась ввысь, оставив внизу белый, с голубыми тенями туман, освещенный бледными проблесками с востока. На западе, над морем, в королевском пурпуре мерцали последние звезды.
Стая все поднималась, пока не достигла предельной высоты, доступной живым существам. Здесь воздух был тонок и холоден, но снежные вершины Матери Ветров на границе сумерек уже зажгло еще скрытое с глаз солнце.
Процессия все время направлялась на север. Дэниел Холм и его семья, летевшие следом в своих ранцах и дыхательных масках, видели, как блестят крылья клина, словно огромный наконечник копья. Факелы, едва видные во главе, мерцали, как меркнущие звезды. Порой доносились рыдания — и ничто, кроме них, не нарушало тишины.
Они достигли дикого края скал, валунов и быстрых потоков. Здесь сыновья Феруна остановились. Расправив крылья, они вместе с матерью парили в первом теплом утреннем потоке.
Рядом кружили ближайшие родственники, а дальше, хороводом — весь чот. Солнце взошло над горами.
К Феруну приблизился новый виван Туманного Леса. Он протрубил в рог и трижды выкрикнул имя покойного. Варр, склонившись, поцеловала мужа. Тогда виван произнес слова новой веры, которой минуло уже две тысячи лет:
— Высоко летал дух твой с попутным ветром, но вот спустился на тебя крылатый Бог-Охотник. Ты встретил его гордо и сражался с ним как подобает — честью было для него встретиться с тобой. Пусть же то, что побывало в его когтях, станет водой и листвой, улетит с ветром, а душе да будет вечная память.
Сыновья Феруна наклонили носилки. Тело упало вниз, а следом полетели факелы.
Варр взмыла, готовясь к небесному танцу. Сотня родных последовала за ней.
Вдали, вися между пустотой и неоглядностью, Дэниел Холм сказал Кристоферу:
— А терране полагают, будто мы сдадимся.
Глава 11
— Мы собрались на большой авалонский круат, — говорил Лио с Каровых Озер, — чтобы свободные люди могли выразить свою волю. Враг увел от нас большую часть сил, с которыми пришел к нам. Но это не победа, поскольку этот флот будет биться с остальной Сферой. И вблизи осталось достаточно кораблей, чтобы отрезать нас от Вселенной. Они скорее всего не станут нападать на наш мир, но обнаружат и искоренят наши базы на соседних планетах и расправятся с немногими нашими кораблями в космосе. Мы не имеем возможности перейти в наступление — остается полагаться на действия наших братьев за пределами планеты. Зато обороняться можем до бесконечности. Однако нельзя ручаться за целостность Авалона, если враг предпримет решающее усилие. Вражеский адмирал заявил, что в конце концов непременно покорит нас. Возможно, это правда. Он заявил также, что с нами обойдутся лучше, если мы сдадимся теперь же и не будем продолжать войну, хотя мы в самом лучшем случае будем подчиняться имперским законам и обычаям. Это правда.
Говорившие от вашего имени отклонили требование о сдаче, как и обязывал их долг, до вашего решения. Теперь я напоминаю вам об опасности продолжения войны и об угрозе тяжелого мира в случае поражения. Напоминаю также, что, если мы решим продолжать сопротивление, народ Авалона должен будет дать нам дополнительные права и подчиниться военной диктатуре вплоть до окончания войны. Итак, что скажут чоты?
Виван и его собратья стояли на старинном месте круатов, Первом острове Гесперийского моря. Позади был дом Дэвида Фолкейна; лужайка перед ним спускалась к берегу и прибою. Но не было на ней ни киосков, ни палаток, не стояли на якорях корабли и не летали роями делегаты, собираясь под деревьями. На торжественное собрание не было времени. Все избранные на региональных круатах и те, кто записался выступать, были соединены с планетой электронной связью.
В доме трудились за своими компьютерами операторы. Как ни молчалив обычный ифрианин, как неохотно ни изображает он из себя дурака, говоря ясные всем вещи — теперь, когда около двух миллионов взрослых, имеющих право голоса, решали столь животрепещущий вопрос, поступающие вопросы и комментарии требовалось фильтровать. Желающие высказаться должны были ждать своей очереди.
Аринниан знал, что его вызовут непременно. Он сидел впереди всех, рядом с Эйат перед огромным экраном на самой низкой скамье. За ними амфитеатром расположилось семейство Литрана и Блаузы — хозяин с хозяйкой на самом верху. Медленная речь Лио лишь подчеркивает тишину в этом просторном, темном, увешанном оружием зале, так же как редкий шорох крыльев и скрип когтей, когда кто-нибудь шевелился. В воздухе стоял дымный запах ифрийских тел. Ветерок из окна, за которым шел дождь, добавлял запахи сырой земли и колыхал знамена, свисавшие с высоких стропил.
— …сообщит относительно…
На экране появился скотовод. За ним виднелась северо-коронская степь со стадом вдали, связка четвероногих зиррауков, ведомая крылатым юношей, и современная летательная машина.
— Производство мяса на Широких Равнинах в этом году было удовлетворительным, — говорил оратор. — Прогнозы на будущий сезон тоже оптимистичны. Мы загрузили семьдесят пять процентов планируемого запаса в противорадиоактивные бункера и намерены загрузить остальное к середине зимы. Подробная информация содержится в Центральной библиотеке. У меня все. — В кадре вновь появились верховные виваны, тут же давшие слово представителю другого района.
Эйат схватила Аринниана за руку. Он почувствовал учащенный пульс в ее пальцах, и коготки двух крайних слегка оцарапали его. Он взглянул на нее. Ее бронзовый гребешок стоял торчком, янтарные глаза горели. Между губ сверкали клыки.
— Они что, до скончания века собираются толочь воду в ступе?
— Нужно знать всю правду, чтобы решить, — шепнул он в ответ, чувствуя спиной неодобрительные взгляды.
— Чего тут решать, когда Водан в космосе?
— Ты больше поможешь ему, если будешь терпелива. — Кто он такой, чтобы давать ей советы? Эйат, в конце концов, молода (я тоже, но сегодня чувствую себя старым), и не жестоко ли, что она не получит весточки от своего жениха до самого конца войны. Ни один корабль не отважится войти в пределы разящих лучей Авалона.
Хорошо, что известно хотя бы — Водан среди тех, кто отступил. Слишком много погибших кораблей носится по своим орбитам. Терран, правда, погибло еще больше благодаря ловушке, подстроенной Феруном и Холмом. Но даже один убитый ифрианин — это чересчур много, а миллион убитых терран — чересчур мало.
— …вызывается начальник западнокоронской службы гражданской обороны.
Аринниан вскочил, понял, что сделал это зря, но решил, что лучше уж останется стоять, чем снова усаживаться.
— Э-э… Аринниан из Ворот Бури. У нас все налажено — мы оснащаем, обучаем и назначаем добровольцев на посты сразу же, как только они поступают. Но нам нужны еще бойцы. Я хотел бы напомнить всем, что весь состав гражданской обороны, за исключением офицеров, занят только часть дня, и график службы вполне можно совместить с основной работой. Наша секция ведет совместные с северными оронезийцами действия по всему архипелагу, и мы намерены расширять свою деятельность в южном и восточном направлениях, пока не возьмем под контроль также острова Брендана, Щита и Огненные острова, чтобы защищать весь периметр Короны.
Я хотел бы указать от имени своего отца, первого маршала, на значительную брешь в обороне Авалона, а именно на Экваторию, где нет ничего, кроме немногих лазерных и ракетных установок. Да, континент необитаем, но терранам это тоже известно, и если они задумают высадить десант, то не станут заботиться о сохранении туземной экологии. Я охотно выслушаю все предложения на этот счет и передам их по соответствующим каналам. — Во рту у него пересохло. — У меня все.
Он сел на место. Эйат снова взяла его за руку, на этот раз поласковее. Вопросов ему, благодарение судьбе, никто не задавал. Он вполне свободно мог обсуждать чисто технические вопросы с теми, кто в них понимает, но два миллиона — это многовато для человека, не имеющего склонности к политической полемике.