— Почему жаль?
— Эта история пугает меня. Она напоминает, как далеко мы от дома, какое здесь все чужое… А мы собираемся забраться еще дальше.
Ундина — русалка, получеловек, полурыба, плыла в глубинах никогда не существовавшего моря.
— Мерсейя нам, пожалуй, ближе, — сказал Хауксберг. — Они уже достигли индустриальной стадии, когда мы их открыли. И быстро напали на мысль о космических путешествиях.
— Разве это приближает их к нам? Или нас — к нам самим? — Она крепко сплела пальцы. — Люди так небрежно говорят «гиперрежим» и «световой год». И никто не понимает. Не может или не хочет. Мы слишком мелки для этого.
— Только не говори, что ты овладела теорией гиперполета, — подзадорил он.
— О нет. У меня мозги не так устроены. Но я старалась. Серии квантовых скачков, не пересекающие промежуточных пространств и поэтому не достигающие истинной скорости и не ограниченные пределом скорости света… хорошо звучит, по-научному, да? А знаешь, что представляется мне, когда я это говорю? Призраки, вечно скачущие во тьме. Ты когда-нибудь задумывался, что такое один несчастный световой год, как он огромен?
— Ну-ну, — он погладил ее по голове, — ты ведь там будешь не одна.
— С твоим штатом. С твоими слугами. Маленькие людишки с маленьким мозгом. Рутинеры, поддакиватели, вся жизнь у них идет как по рельсам. Что они такое между мной и ночью? Я их уже видеть не могу.
— Я тоже буду там.
— Присутствующие исключаются, — чуть улыбнулась она. — Но ты всегда так занят.
— С нами полетят двое-трое флотских. Может, они тебя заинтересуют. Они не то, что придворные и бюрократы.
— Кто? — сразу просветлела она.
— Мы тут беседовали с командором Абрамсом, и я, сам не зная как, предложил ему сопровождать нас в качестве эксперта по морянским делам. Он нам понадобится. Лучше, конечно, было бы взять Райднура: он настоящий авторитет в этой области, если Терра вообще располагает таковым. Но его именно поэтому нельзя отпускать отсюда. — Хауксберг выпустил длинную струю дыма. — Чтобы не подвергать явной опасности. Абрамс тоже не оставил бы свой пост, если бы не видел шанса собрать больше информации, чем возможно на Старкаде. Что может скомпрометировать нашу миссию. И как это он так ловко навел меня на мысль пригласить его?
— Чтобы этот старый медведь манипулировал тобой? — развеселилась Перси.
— Хитрый медведь. И беспощадный. Почти фанатик. Однако он нам пригодится, и я буду неусыпно следить за ним. Думаю, он возьмет с собой парочку адъютантов. Красивых молодых офицеров, а?
— Ты достаточно красив и молод для меня, Марк. — Она потерлась головой о его плечо. Хауксберг выбросил сигарету в ближайшую урну.
— И не так уж я здорово занят.
День был сырой и пасмурный, с белыми барашками на свинцовом море. Ветер гудел в снастях, поскрипывал такелаж, «Стрелец» качало. За кормой шел весь остальной флот. На мачтах хлопали флаги. На одной из палуб виднелась герметическая палатка, кондиционированная для терран. Но на судне Драгойки находился только аквариум и при нем несколько человек. Она и ее команда бесстрастно наблюдали, как Райднур, штатский начальник ксенологической экспедиции, собирается освободить шираво.
Райднур был высокий, с песочными волосами; с его лица под шлемом не сходило напряженное выражение. Он прошелся по клавишам вокализатора, прикрепленного к стенке резервуара. Послышались звуки, которые без помощи техники мог воспроизвести только голосовой пузырь морского жителя.
Длинное тело в аквариуме зашевелилось. Губы, странно напоминающие человеческие, открылись, произнеся ответ. Джон Райднур кивнул.
— Хорошо, — сказал он. — Пускайте его.
Флэндри помог снять с аквариума крышку. Пленник выгнул хвост и одним великолепным прыжком вылетел из бака и оказался за бортом. Вода фонтаном брызнула на палубу.
Райднур, стоя у борта, смотрел вниз.
— До встречи, Полноводный, — сказал он.
— Его правда так зовут? — спросил Флэндри.
— Так переводится фраза, которую он произносит, — ответил ксенолог и выпрямился. — Не думаю, что в ближайшие несколько часов кто-то покажется. Однако к пятнадцати будьте готовы. Я пойду разберусь в своих записях.
Он ушел в свою каюту. Флэндри проводил его глазами. Много ли ему известно? Наверняка больше, чем он мог узнать от Чарли или из старых заметок. Абрамс как-то устроил… О Боже, снаряды, рвущиеся в Уянке!
Флэндри отогнал эту мысль и стал смотреть на команду, которая пойдет на погружение. Пара ксенологов, мичман технической службы и четверо крепких рядовых, имеющих опыт подводного плавания. Флэндри они более чужие, чем тигране.
Вся его слава за выигранный в Золотом заливе бой развеялась на этом резком ветру. Как и хмельное сознание того, что он, Доминик Флэндри, больше не желторотый юнец — его оценили по достоинству и обещали отметить в приказе как героя всех Курсовиков; он единственный человек, оказавшийся способным уговорить островитян пойти на мирные переговоры. Все это привело к неутешительным последствиям: теперь ему приходится идти под воду с терранским посольством, показывая тем самым тигранам, что он полностью одобряет эту миссию. И Райднур уже наказал ему не путаться под ногами.
Яну ван Зюйлю больше повезло!
Флэндри принял как можно более беззаботный вид и направился к Драгойке. Она встретила его мрачным взглядом.
— Не хочу я, чтобы ты уходил вниз.
— Пустяки, — сказал он. — Замечательное приключение. Я жду этого с нетерпением.
— Там лежат кости наших матерей, потопленных ими. Там нет ни солнца, ни лун, ни звезд, только мрак и холодные быстрые течения. Повсюду враги, повсюду напасти. В бою было лучше.
— Я скоро вернусь. При первом погружении мы должны только выяснить, позволят ли они нам поставить свой купол на дне. Как только это будет сделано, ваш флот сможет отправиться восвояси.
— Но сколько ты пробудешь там, в том куполе?
— Не знаю. Надеюсь, что не дольше нескольких дней. Если все пойдет как надо, во мне, — Флэндри приосанился, — уже не будет такой нужды. Я больше буду нужен на суше.
— К тому времени я уеду, — сказала Драгойка. — «Стрелец» так и не доставил свой груз, и Сестры хотят воспользоваться перемирием, пока оно длится.
— Но ведь ты же вернешься. Вызови меня, когда будешь дома, и я мигом примчусь в Уянку. — Он потрепал ее по руке. Она сжала его пальцы.
— Однажды ты уйдешь навсегда.
— Ну… ведь это не мой мир.
— Хотела бы я увидеть твой, — задумчиво сказала она. — Рассказы, которые мы слышим, картины, которые мы видим, — все это словно сон. Словно затерянный остров. Может, он в самом деле существует?
— Боюсь, что нет. — Флэндри не знал, почему во всех сухопутных культурах Старкада повторяется мотив Эдема. А интересно бы узнать. Если б не эта проклятая война, люди могли бы спокойно изучить планету. Ему и самому хотелось бы этим заняться.
Но нет. Теперь в Империи почти не занимаются исследованиями ради чистой науки. Стремление к иным мирам умерло в человеке. Может быть, из-за Смутных Времен, приведших к огрублению цивилизации? Или просто потому, что человек, убедившись в своей неспособности подчинить себе Галактику и закрепив за собой малую ее часть, потерял интерес ко всему, кроме себя? Древний дух первопроходства можно еще оживить. Но для этого должна пасть Империя. А он, Флэндри, поклялся ее защищать. Надо будет получше вникнуть в книги, которые дал ему Абрамс. Пока что они только создали путаницу у него в голове.
— Ты думаешь о высоком, — сказала Драгойка.
— Напротив, — принужденно рассмеялся он. — Я думаю о еде, веселье и женщинах.
— Да. О женщинах. — И она тоже засмеялась. — Ну, попробую развеселить тебя хотя бы. Что скажешь об игре в яволак?
— Никак не могу запомнить эти проклятые правила. Но если мы соберем несколько игроков, то у меня с собой есть карты, и есть такая терранская игра, которая называется покер.