Флэндри иссяк. Его лекция произвела на Кэтрин такое же впечатление, как если б он стучал голыми кулаками по стальной перегородке.
— Почему? — спросила она.
— Почему что? — Он раздавил окурок в пепельнице и потянулся за другой сигаретой.
— Я могу понять… может быть… почему вы сделали то, что сделали с Хью… Я не считала вас способным на такое, я ведь видела вас сильным и добрым, способным стать на защиту правого дела, хотя и думаю, что где-то, в самой глубине, ваша душа в чем-то мелковата.
Но чего я не могу понять, во что не могу поверить, — вздохнула Кэтрин, — так это в то, как после всего, что у нас было, вы снова ввергнете меня в неволю. Если бы вы не отдали Исполненному Печали приказ схватить меня, любой из ваших людей только отвернулся, дав мне возможность убежать в лес. У него больше не было сил смотреть на нее.
— Вы нужны… — пробормотал он.
— Зачем? Чтобы выжать из меня какую-то бесполезную малость, которая мне может быть известна? Чтобы использовать в качестве приманки для Хью, в надежде довести его до безумия? Чтобы дать достойный пример другим? Ведь каково бы ни было имперское правосудие или имперская милость, я умру сразу же, когда они убьют Хью. — Кэтрин не плакала, не стыдила Флэндри. Краем глаза он видел, как она медленно, как бы не веря, качает головой. — Да, этого я понять не могу.
— Я не могу сказать вам сейчас всего, — молил он. — Слишком много неизвестных в этом уравнении. Но…
Она прервала его:
— Я сыграю в вашу игру, раз это единственная возможность избавиться хотя бы от Снелунда. Но лучше бы на вас глаза мои не смотрели. — Ее голос был тих. — И мне было бы приятней, если б вас не было рядом, когда меня будут класть в этот гроб.
Он кивнул. Кэтрин вышла. За ней тяжело протопали копыта Исполненного Печали.
Каковы бы ни были недостатки губернатора сектора альфа Креста Снелунда, он держал великолепный стол. Более того, он был очаровательным хозяином, обладавшим редким даром не только слушать собеседника, но делать тонкие и остроумные замечания по поводу услышанного. Хотя большая часть Флэндри, несмотря на улыбки, чувствовала себя пантерой, припавшей за кустом, зато другая часть его наслаждалась первым за многие месяцы отличным обедом.
Он завершил свое повествование о приключениях на Дидоне к тому времени, когда настоящие живые слуги уже убирали последние золотые тарелки и, поставив на стол сигары и коньяк, удалились.
— Потрясающе! — аплодировал Снелунд. — Изумительно интересная раса. Вы сказали, что привезли одного из них? Я бы с удовольствием поглядел на него.
— Это можно легко организовать, ваше превосходительство, — отозвался Флэндри. — Может быть, даже легче, чем вы полагаете.
Брови Снелунда слегка поднялись, а пальцы на мгновение сжали тонкую ножку коньячного бокала. Флэндри расслабился, вдохнул аромат своего питья, взболтал круговым движением, чтобы насладиться цветом напитка, и пригубил, как бы создавая контрапункт нежному музыкальному фону. Они сидели на верхнем этаже дворца. Зал был невелик, но удивительно пропорционален и великолепно отделан. Стеклянная стена широко распахнута навстречу летнему вечеру. Из сада свободно вливался воздух, насыщенный ароматами роз, жасмина и каких-то незнакомых цветов. Внизу сверкали огни города, светились созвездия фонарей и цветных фонтанов, а выше горели огни на башнях космопорта и в аэрокарах. Шум транспорта сюда почти не доходил, разве что как отдаленное мурлыканье. Трудно было поверить, что вокруг, а ввысь так до самых звезд, все ревело от судорог готовящейся войны.
Снелунд не оказал на Флэндри ни малейшего давления. Может, Флэндри когда-то и забрал отсюда Кэтрин Мак-Кормак для специального допроса, казавшегося тогда важным для успеха его миссии, поддавшись внезапному приступу необузданности. Может, он и потерял свой корабль и свою пленницу благодаря своей потрясающей небрежности. Но потом он вернулся с добычей, которая давала адмиралу Пиккенсу возможность уверенно нанести мятежу один-единственный, но смертельный удар без всякой помощи Терры и без последующих утомительных проверок действий губернаторского ополчения. Губернатору ничего не оставалось, как быть вежливым с человеком, который, так сказать, спас его сильно подгоревшую яичницу с беконом.
Тем не менее, когда Флэндри попросил о конфиденциальном разговоре, Снелунд, по-видимому, никак не ожидал такого поворота.
— Вот как, — выдохнул Снелунд.
Флэндри внимательно оглядел его через стол. Вьющиеся огненные волосы, женственное лицо, великолепная мантия — пурпур с золотом, — звон и блеск драгоценностей. А за всем этим, подумал Флэндри, кишки с дерьмом и оскал черепа.
— Дело в том, сэр, — сказал он, — что мне предстоит принять решение по очень деликатному вопросу.
Снелунд кивнул, улыбаясь, но глаза у него превратились вдруг в плоские серые камешки.
— Я подозревал это, коммандер. Некоторые детали вашего доклада и поведения, кое-какие приказы, отданные вами, не ускользнули от моего внимания. Вы должны быть мне признательны за намек, что мне не желательно, чтобы вас допрашивали слишком подробно. Мне было бы любопытно… хм… любопытно узнать, что именно вы имели в виду?
— Я действительно признателен вашему превосходительству, — тут Флэндри закурил сигару, — но это дело имеет чрезвычайную важность и для вас, сэр. Разрешите мне напомнить вам о моей дилемме на Дидоне. Леди Мак-Кормак стала исключительно популярна среди моих людей.
— Без сомнения, — расхохотался Снелунд. — Я лично обучил ее кое-каким малоизвестным штучкам.
«У меня нет оружия под этой синей с белым формой, Аарон Снелунд. У меня нет ничего, кроме рук и ног. И черного пояса каратэ плюс еще кое-каких навыков и умений. Если бы не некоторые незавершенные дела, я бы с радостью пошел на казнь за удовольствие самому разобрать тебя на кусочки».
Но так как этой твари еще предстояло припомнить, как выглядит ее душа, ежели ее вскрыть и распластать, то Флэндри только кисло улыбнулся.
— Увы, сэр, все гораздо хуже. Она отвергла мое предложение, каковой факт я прошу вас считать делом наивысшей государственной тайны. Но… Так вот, она была у нас единственной женщиной — красивой, здоровой, умной. К концу похода мои парни были хоть чуточку, но все без исключения влюблены в нее. Она дала понять, что ее пребывание у вас было… весьма незавидным. Если по правде, сэр, то я боялся, что может вспыхнуть мятеж, если команда подумает, что я хочу вернуть ее вам. А поскольку я вез секретные коды, то такой риск я взять на себя не мог.
— И тогда вы организовали ее бегство? — Снелунд отпил глоток коньяка. — В общем, все об этом догадались, хотя тактично и промолчали, коммандер. Очень мудрое решение, независимо от того, было оно внесено в корабельный журнал или нет. Мы сможем ее выследить позже.
— Но, сэр! Я ничего подобного не делал!
— Что? — Снелунд выпрямился как стрела. Теперь Флэндри говорил куда быстрее, чем раньше.
— Давайте оставим эвфемизмы, сэр. Она выдвинула против вас ряд очень серьезных обвинений. Некоторые из них таковы, что могут найтись люди, которые нагло заявят, будто именно ваши действия вызвали мятеж. Я этого не хочу. Если вы знакомы с историей, то должны помнить, что ничто не срабатывает так, как Боадицея[9]… Нет, мученица, особенно прекрасная мученица, могла бы потрясти Империю… А моя обязанность — содействовать ее укреплению. Чтобы получить согласие моих людей, мне надо было убедить их, что леди Мак-Кормак не будет вам возвращена. Она будет отдана под юрисдикцию Космофлота, где уставы гарантируют жизнь пленникам, а их показания не могут быть положены под сукно.
Лицо Снелунда не выражало ничего.
— Продолжайте, — сказал он.
Флэндри кратко обрисовал средства, с помощью которых Кэтрин была доставлена сюда.
— Космофлот готовится к срочному старту к Сатане, примерно через три дня, — закончил он. — Теперь, когда разведчики установили, что неприятель все еще пользуется теми кодами, которые я привез, я надеюсь, что могу и не сопровождать эти силы. Но от меня ждут — мои парни, — что я получу приказ для себя, который позволит доставить «Роммель» на Ифрай, на Терру или в другое место, где леди Мак-Кормак будет в безопасности. У них есть возможность выяснить, сделал ли я это. Вы же знаете, с какой скоростью циркулируют слухи в любых учреждениях. Если я этого не сделаю, то… то я не уверен, что секретность помешает кому-нибудь из моих парней… А если детали этой истории станут известны, она доставит вам довольно много неприятностей в это весьма критическое время.