— Менее благородный, — поправила она и погладила его по руке. Внутри у него все вспыхнуло.
Тем не менее он усмехнулся и сказал:
— Да, возможно, мне недостает щепетильности, но не горячей крови. Я неисправимый романтик. Тайна, красивая девушка, экзотическая планета… Разве мог я устоять против того, чтобы не броситься…
Неожиданно возникла мысль:
…броситься в ловушку, расставленную кем-то, кто хорошо меня знает.
Но язык летел вперед:
— Однако благоразумие, а не добродетель заставило меня быть осторожным и не совершать непоправимых поступков…
…по отношению к тебе, дорогая. Я благодарен Пустоте за то, что с тобой не случилось ничего непоправимого.
— И нам действительно повезло: мы уничтожили главную мерсейскую бородавку на теле Диомеды.
Была ли удачей встреча с бедной глупенькой Сюзетт и весьма уместное отсутствие ее мужа? Иначе мне бы пришлось еще долго оставаться на Четверговой Площадке, разыгрывая из себя ищейку… достаточно долго, чтобы дать удобный шанс убийце, который ждал именно меня…
Нет! Слишком фантастично. Забудь об этом.
— Станет ли то, что случилось, катастрофой для врага? — спросила Козара.
— Боюсь, что нет. Вряд ли им теперь удастся поднять мятеж на Диомеде. Но это не слишком большая потеря. Уверен, что вся операция была задумана для того, чтобы подтолкнуть Терру к действиям, которые заставят взбунтоваться Денницу. Ложная информация давно посылалась в Центр и дала свои плоды. Там получили фальшивый рапорт. Короче говоря, были сделаны все мыслимые шаги, чтобы причинить твоей планете вред.
Козара прошептала с тоской:
— Ты думаешь… начнется гражданская война? Флэндри обнял девушку за плечи. Она прижалась к нему.
— Империя редко торопится с решением, — успокоил он Козару. — Не забывай, сам Ханс не хотел начинать действовать без дополнительной информации. У него не было оснований не доверять отчету Маспеса о том, что на планете орудуют деннициане, но он понимал, что эти деннициане не обязательно посланы господарем. Именно поэтому я и был вызван — проверить полученную информацию. Да, если дело идет только о проблемах, созданных на Диомеде, я уверен, что мы успеем прибыть на твою планету вовремя.
— Благодаря тебе, Доминик, — прозвучал ее шепот. — Только тебе и никому другому.
Он не стал напоминать ей, что Диомеда не являлась и не могла являться единственной планетой, на которой работал враг, и что ход событий на Деннице нельзя просто остановить. Разве уместны напоминания в тот момент, когда тебя целует прекрасная девушка?
Чувствуя ее смущение, он побоялся двигаться дальше. Но они посидели немного вместе, молчаливо взирая на звезды, пока Козара не пожелала ему доброй ночи.
{Далеко к северу от Казана, в тундре, Бодин Миятович держал охотничий домик. Он выезжал туда на лошади, в сопровождении лающих борзых, чтобы охотиться на громатцев, егупок или ледяных троллей. В остальное время он и его гости плавали по бурным рекам, катались на лыжах по ледяным склонам или сидели в доме возле гигантского камина и разговаривали, пили, играли в шахматы, устраивали концерты и слушали, как воет вьюга за дверью. С тех пор как отец впервые перенес ее колыбель от аэромобиля к двери домика, Козара полюбила бывать здесь.
Хотя этот визит был исключительно деловым, она получала удовольствие от того, что ее окружало. Они с дядей стояли на черно-синей каменной террасе, которая выступала из гранитной стены дома. В безоблачном небе плыла ослепительная Зоря в окружении ложных солнц. Вправо, влево и назад простирались бесконечные равнины: пурпурный покров моховины, обширные заросли тростника, то там то здесь поблескивало озерцо. Впереди растительность терялась под нагромождением огромных камней, между которых бежала вода. В этих краях каменная пустошь занимала лишь узкую полоску. За ней Козара видела ледник. Его двухкилометровый пик, возвышавшийся на горизонте, на таком расстоянии казался не матово-белым, а блестящим, с голубыми полосами расселин. Река, которая питалась водами тающего льда, пробегая мимо домика, оставалась быстрой: глубокое журчанье на фоне монотонного воя ветра и отдаленных криков птичьей стаи. Воздух был холодным, сухим и совершенно чистым. Меховая подкладка капюшона ее парки была мягкой и щекотала щеки.
Огромный мужчина рядом с ней рокотал:
— Да, слишком много лет в Зоркаграде. Проклятье! Я думал, что, когда мы посадим Молитора на трон, снова будет понятно, кто друг, а кто враг. Но дела только все больше запутываются. Сколько осталось из тех, кому можно доверять? Трудно сказать. И это еще отвратительней, чем когда люди становятся явными перебежчиками.
— Но мне-то ты доверяешь? — гордо спросила Козара.
— Да, — ответил Миятович. — Я доверяю тебе больше, чем кому бы то ни было. Ты сильна и сообразительна. А твое ксенологическое образование… поможет тебе и даст хорошее прикрытие… для миссии, которую, я надеюсь, ты согласишься выполнить.
— На Диомеде? Мой отец говорил мне о слухах.
— Хуже. Обвинения. Пока не для общественности. Я только что проделал чертовски трудную работу, выясняя, почему агенты имперской разведки шныряют здесь в таком количестве. Я послал людей, чтобы они поспрашивали в других местах… Вот что они выяснили: в Центре узнали, что на Диомеде замешивают заговор, и решили, что для закваски там деннициане. Из этого они сделали естественное заключение, что я и мое окружение послали туда своих агентов, чтобы развлечь Империю, пока мы готовим собственное восстание.
— Ты, конечно, опроверг это.
— В некотором смысле. Никто не обвинял меня открыто. Я послал императору меморандум, в котором выразил сожаление по поводу происходящего и предложил помощь в проведении полномасштабного расследования. Но, вне зависимости от моей вины, я бы все равно это сделал. Как доказать свою невиновность? Поскольку у разведки не хватает людей, чтобы покрыть все пространство Империи, мы можем собирать свои силы на пустынных планетах, и никто об этом не будет знать.
Господарь шумно вздохнул.
— Обстоятельства складываются не в нашу пользу. На Деннице и вправду много говорят о независимости, о превращении сектора в конфедерацию, свободную от Империи, поскольку та обманывает нас и пытается уничтожить силу, благодаря которой мы выжили. Те люди, они могут быть денницианами, работающими на фракцию, которая желает нас скомпрометировать… которая скинет меня, если понадобится…
— Я должна отправиться туда и, если смогу, выяснить истину, — догадалась Козара. — Это большая честь для меня, дядя. Но почему я одна? Посылать меня одну — все равно что черпать воду ситом.
— Не исключено. Но даже в самом худшем случае ты сможешь лучше, чем другие, передать… хм… ощущение того, что происходит. Вполне вероятно, тебе удастся сделать и что-то большее. Я наблюдал за тобой с детства. Ты более способная, чем думаешь, Козара.
Миятович взял ее за плечи. Когда он говорил, из его рта вырывался белый пар, оседавший инеем на бороде.
— У меня никогда не было более трудной задачи: просить тебя поставить на карту свою жизнь. Ты дорога мне как дочь. Когда погиб Михаил, я скорбел о нем почти так же, как ты. Но тогда я говорил себе, что ты найдешь другого достойного мужчину, который даст тебе здоровых детей. Теперь я могу сказать только одно: отправляйся во имя Михаила, чтобы твой следующий мужчина не погиб в новой войне.
— Значит, ты считаешь, нам следует оставаться в Империи?
— Да. Я произносил фразы, которые говорят об обратном. Но ты же знаешь меня: я могу вспылить на словах, но действовать стараюсь спокойно. Прежде чем я выйду из Империи, она должна стать настолько плохой, что хаос покажется лучше. Терра, Смута или тирания Мерсейи — а те расисты не будут нас покорять, они нас приручат — четвертого варианта у нас, кажется, нет. И я выбираю Терру.
Она чувствовала, что дядя прав.}