При виде Эльфави на его лице появилась улыбка; даже Тольтеке показалось, что он искренне рад ей.
— Какая удача! — воскликнул он. — Присаживайся! У меня как раз чай на углях вскипел.
— Нет, спасибо. Мне нравится эта штука, которую ты называешь чаем, но он не даст мне заснуть. — Опустив глаза, Эльфави стояла перед Вороном в нерешительности, в опущенной вниз руке покачивался венок. — Я только…
— Никогда не становись между человеком из этноса Дубовой Рощи и его чашкой чая, — сказал Ворон. — Приветствую вас, господин инженер.
Эльфави так и вспыхнула.
— Я только хотела тебя на минутку увидеть, — пробормотала она.
— А я тебя. Кто-то говорил, что этот район когда-то был населен, а недалеко отсюда на гребне холма я заметил следы жилья. Поэтому я прогулялся туда с фотоаппаратом. — Ворон выпрямился и разложил веером свои самопроявляющиеся пленки. — Когда-то там был хутор, несколько домов и хозяйственные постройки. От них мало что уцелело.
— Да. Они давно заброшены. — Эльфави подняла венок и снова опустила.
Ворон пристально посмотрел на нее и поправил:
— Уничтожены.
— Да? Ну конечно. Я слыхала, здесь опасно. Вулкан…
— Это не стихийное бедствие, — перебил ее Ворон. — Я могу отличить. Мы с солдатами расчистили кусты переносным лазером и покопались в земле. У этих строений были деревянные крыши и балки, они обгорели. Мы нашли два почти целых человеческих скелета. У одного из них был раскроен череп, у другого между ребрами торчала ржавая железка. — Он поднес снимки к ее глазам. — Видишь?
— Ой! — Она отшатнулась и невольно поднесла руку к губам. — Что…
— Все кругом твердят мне, что на Гвидионе люди никогда не убивали людей, — металлическим голосом продолжал Ворон. — Это не просто редкость, о таком здесь совершенно не известно. И тем не менее когда-то этот хутор подвергся нападению и его сожгли.
Эльфави шумно перевела дыхание. Между тем Тольтеку затопила горячая волна гнева.
— Слушай, Ворон! — бросил он. — Ты можешь сколько угодно изводить несчастных лохланских крестьян, но…
— Не надо, — попросила Эльфави. — Пожалуйста.
— Все ли дома здесь разделили ту же судьбу? — Ворон бросал эти вопросы ей в лицо негромко, но они все равно звучали как выстрелы. — Выходит, люди покинули эти холмы из-за того, что жить в изоляции опасно?
— Не знаю. — Эльфави никогда еще не говорила таким срывающимся голосом. — Я… как-то видела развалины… никто не знает, что с ними случилось. — И вдруг она вскрикнула: — Ты же знаешь, история рассказывает не обо всем! А ты сам, тебе известны все ответы на все вопросы о твоей планете?
— Конечно, нет, — ответил Ворон. — Но будь это моя планета, я бы по крайней мере знал, почему все дома здесь построены как крепости.
— Как что?
— Ты знаешь, что я имею в виду.
— Но ты меня уже об этом спрашивал… я тебе все рассказала, — запинаясь, проговорила она. — Прочность дома, прочность семьи… это символ.
— Я слышал этот миф, — сказал Ворон. — Ты меня также уверяла, что никто не понимает мифы буквально, они — всего лишь поэтические абстракции. Ваша прелестная сказочка об Анрене, создавшем звезды, не помешала вам прекрасно овладеть астрофизикой. Итак, от чего вы защищаетесь? Чего вы боитесь?
Эльфави вся сжалась и отпрянула назад:
— Ничего. — Язык плохо ее слушался. — Если… если… если бы что-нибудь было… мы бы наверняка придумали против этого оружие получше… луков и копий. Люди страдают — от несчастных случаев, от болезней и старости. Они умирают, уходят в Ночь… но это и все! Больше ничего не бывает!
Она стремительно развернулась и убежала.
Тольтека шагнул к Ворону, который, прищурясь, смотрел девушке вслед.
— Повернись, — сказал он, — я сейчас вышибу из тебя дух.
Ворон в ответ рассмеялся, этот звук походил на лисий лай:
— Какой у тебя дан по боевому каратэ, счетовод?
Тольтека схватился за пистолет.
— Мы принадлежим к другой культуре, — бросил он сквозь зубы. — Для того чтобы постигнуть, как далеко продвинулась наша мысль, не хватит и полувека научных исследований. Если ты думаешь, что можешь спокойно плевать в душу этим людям, не отдавая себе отчета в своих действиях, как бульдозер с поломанным автопилотом…
Оба ощутили, как под ногами задрожала земля. Еще мгновение — и до них донесся отдаленный грохот.
Трое лохланцев мгновенно вскочили на ноги и заняли круговую оборону. По всему лагерю люди просыпались, вскакивали и, пытаясь перекричать грохот, окликали друг друга.