Ворон, закутавшись в черный дорожный плащ, стоял на берегу неподвижно, как статуя, и неотрывно смотрел на девушку; его суровое лицо казалось отлитым в бронзе. Она, ломая руки, прятала глаза от его взглядов. Крохотные капельки воды, застрявшие у нее в волосах, вспыхивали под солнцем, как ослепительные светлячки, но Тольтеке казалось, что волосы Эльфави, эта распущенная копна волос, и есть самое яркое пятно вокруг.
— Я и так благоразумен. — Ворон говорил резко, почти грубо. — Когда меня в третий раз подряд тычут носом в одно и то же, я начинаю различать запах.
— В третий раз? О чем ты? Почему ты сегодня такой сердитый?
Ворон протяжно вздохнул и принялся загибать пальцы:
— Мы уже об этом толковали, и не раз. Во-первых, ваши дома построены как крепости. Да, ты говорила мне, что это символ, но мне не верится, что такие рассудительные люди, как вы, стали бы расходовать столько сил и средств на какой-то символ. Во-вторых, никто из вас не живет в одиночку, особенно в глуши. Мне не забыть тех мест, где это однажды попробовали. Люди, жившие там, были убиты при помощи оружия. В-третьих, когда мы осматривали площадку для космодрома, твой отец заметил, что пещеры в обрыве легко превратить в убежище для Бэйла. Когда я спросил его, что он имеет в виду, он вдруг вспомнил, что ему нужно отлучиться по срочному делу. Когда я спросил о том же двух твоих соплеменников, они почти так же помрачнели, как и ты, и пробормотали что-то насчет того, что нужно-де подстраховаться против непредвиденных случайностей.
Однако вопрос для меня решился, когда я несколько часов назад во время перехода попросил серьезного объяснения у Кардуира. Во всех остальных вопросах он был со мной настолько откровенен, что мне казалось, он не станет играть в молчанку и на этот раз. Но вдруг он вышел из себя — во всяком случае, я никогда еще не видел гвидионца, который бы был так близок к этому состоянию. Был момент, когда мне казалось, что он готов меня ударить, но он просто отошел в сторону, сказав, что мне нужно быть повоспитаннее.
Тут что-то не так. Почему вы темните и не объясняете нам, в чем опасность?
Эльфави повернулась, будто желдя уйти, и часто заморгала глазами; на щеке у нее что-то влажно заблестело.
— Я думала, ты… ты пригласил меня на прогулку, — сказала она. — Аты…
Он схватил ее за руку.
— Послушай, — сказал он уже более мягким тоном. — Прошу тебя, выслушай меня. Я докучаю тебе этим потому, что… ну, скажем, ты дала мне основания думать, что ты ответишь на важный для меня вопрос честно и прямо, за что я тебе признателен. А то, что я спрашиваю, для меня действительно важно. Ты никогда не видела насилия, но я видел. И даже слишком часто. Я знаю, что из этого выходит, и я… я должен сделать все, что в моих силах, чтобы защитить тебя от него. Ты понимаешь? Это мой долг.
Она перестала вырываться и застыла, вся дрожа и склонив голову так, что кудри упали ей на лицо и закрыли его. Ворон минуту рассматривал ее, и складки его рта смягчились.
— Сядь, родная моя, — сказал он наконец.
Эльфави опустилась на землю так, будто силы оставили ее. Он сел рядом и взял ее маленькую руку в свою. При виде этого Тольтеку пронзила жгучая боль.
— Вам запрещено об этом говорить? — спросил Ворон так тихо, что из-за рева водопада вопрос был едва слышен.
Она покачала головой.
— Так почему ты молчишь?
— Я… — Ее пальцы сжали его ладонь, а сверху она положила другую руку. Он сидел неподвижно и терпеливо ждал, пока она переведет дыхание. — Не знаю. Мы не… — Прошло несколько секунд, прежде чем она смогла выдавить из себя: — Мы почти об этом не говорим. И не думаем. Это слишком ужасно.
«Существует еще и бессознательное табу, — всплыло из глубин памяти Тольтеки, — наложенное личностью на самое себя».
— И не подумай, что плохое происходит очень часто, особенно теперь… теперь, когда мы научились… принимать меры предосторожности. Раньше, много лет тому назад, было хуже… — Она взяла себя в руки и посмотрела ему прямо в лицо. — Ты всю жизнь провел среди куда худших ужасов и опасностей, чем наши, правда?
Ворон улыбнулся одними уголками губ:
— Ага, уже лучше. Я отклоняю твою контрпретензию. Давай вернемся к нашей главной теме. Во время Бэйла что-то происходит или может произойти. Это видно невооруженным глазом. Твои соплеменники наверняка должны задаться вопросом, что же именно происходит в это время, если, конечно, они не знают об этом наверняка.